Вместе

Несколько наиболее смелых и любопытных “совместных” фотографировали, смотрели в бинокль Мэтта и задавали вопросы, но остальные как будто не понимали, что вообще здесь делают. Те, кто все же не стал возвращаться в автобус, немножко поснимали тюленей и себя на фоне тюленей, сделали Попай-селфи с тюленями и несколько групповых фото в различных позах и с различными фильтрами. На это ушло минут восемь-десять, после чего им стало совершенно нечем заняться. Двое пошли в инфоцентр, один – в туалет. Никто не покинул пределы парковки. За исключением тех немногих, кто продолжал задавать вопросы рейнджеру Мэтту, никто не хотел узнать больше о тюленях, ради которых они полтора часа ехали к океану, и участники экскурсии стали один за другим возвращаться с солнечного и ветреного пляжа в прохладу и полутьму автобуса, в замешательстве делясь впечатлениями через телефоны. В основном они возмущались рейнджером Мэттом, который рассказывал им вещи, которые они не были готовы слышать, и Дилейни, которая подвергла их испытанию общением с рейнджером Мэттом, а также песком, и солнцем, и ветром, и огромными дикими существами, к чему они также не были готовы.

Спустя двадцать пять минут у берега остались только Ханс-Георг и еще парочка “совместных”. Остальные кисли в автобусе, так что Дилейни зашла в инфоцентр, нашла там водителя, который покупал книги для своих детей, и попросила его вернуться. К сэндвичам никто не притронулся. Ни у кого не было времени достать их из багажного отсека.

По дороге домой начались жалобы, как подписанные, так и анонимные, но все – в апокалиптическом тоне. Молодая женщина, которая была шокирована тем, что самки морских слонов бросают своих детенышей, рассказала, что ее подругу тоже бросила мать. Если бы она знала заранее, что столкнется на экскурсии с таким – сначала с несчастными животными Петалумы, а потом с этим жестокосердным рейнджером, который так радостно рассказывал про преступления млекопитающих матерей, – то ни за что бы не поехала. Пытаться затоптать угли ее красноречия было бесполезно, а остальные только подливали масла в огонь. “Это как минимум просто неприемлемо”, – написала одна участница, явно считая свое мнение очень взвешенным. “Немыслимая жестокость”, – подхватила другая. Вскоре кто-то заявил, что стоит вообще запретить “ЗнакоМы”. И экскурсии на природу. И рейнджеров. И парковки. Что-то в парковках вывело возмущение “совместных” на новый уровень, и вой достиг невиданных масштабов. Мир был полон жестокости и преступлений, и парковки почему-то оказались в центре самых худших из них. Автобус затопили рыдания и утешения-без-прикосновений. “С меня хватит”, – написал один из экскурсантов. “Больше никогда – значит больше никогда”, – написал другой.

А потом автобус сбил овцу.

22 Тринадцать способов смотреть

В воскресенье Дилейни была предоставлена самой себе, поэтому валялась в постели, пока до нее не добрался солнечный луч. В одиннадцать она села и с час смотрела в окно, где изредка мелькали чайки. Она вспомнила сон, приснившийся под утро.

Беременная Мэй Холланд сидела в стеклянном кубе, раскинув ноги, показывая на тень между своих ног и пытаясь подманить к себе Дилейни. При этом Дилейни четко, как это бывает в снах, понимала, что Мэй зовет ее не посмотреть на ребенка, а стать ребенком.

Не исключено, что я схожу с ума, подумала Дилейни.

Все утро она слышала, как Уэс топает по дому, явно намеренно, желая обозначить свое присутствие, но не желая стучать в ее дверь. Однако в итоге все же постучал и заглянул в комнату.

– Мне конец, – сказала она.

– Овца выжила? – спросил он.

Дилейни пожала плечами. Накануне вечером она вкратце рассказала Уэсу о поездке, о жалобах и о том, как автобус въехал в овцу. Животное, доселе безымянное и предназначенное на котлеты, отвезли в ветеринарную клинику и нарекли Афиной. Кто-то из “совместных” установил там камеру, и все несчастные, что оказались в автобусе-убийце, наблюдали за ней, молясь и надеясь на благополучный исход. Афина получала всю возможную помощь, но после удара пятнадцатитонным автобусом на скорости сорок миль в час шансы ее были невелики.

– Мне так грустно, что я не успел познакомиться с ней, – вздохнул Уэс.

– Умоляю!

– Мне кажется, она была замечательной овцой.

– Отвали!

Уэс исчез, но тут же появился вновь – с конвертом.

– Тебе вчера пришло еще письмо, – сказал он и бросил конверт на кровать.

Письмо, конечно же, было от Агарвал. Дилейни колебалась, гадая, хватит ли у нее духу прочесть его. Однако все же вскрыла конверт, надеясь, что слова Агарвал придадут ей новых сил – пусть даже это будут упреки.