Вместе

После смерти Бейли мероприятия в его честь следовали одно за другим, но сегодня весь кампус должен был собраться на Ромашке для масштабного праздника.

– Понял, – сказал Эрик.

Это был самый высокий человек из всех, кого Дилейни видела в кампусе “Вместе”, – и, возможно, самый высокий из всех, кого она вообще видела вблизи. Она посчитала, что в нем наверняка футов семь. Из-за лишайниковой бороды он почему-то казался еще выше.

– Шесть футов десять дюймов, – сказал он, словно читая ее мысли. – Ты не посмотрела заранее?

Дилейни нервно хихикнула, ощутив прилив благодарности к Эрику за то, что он не носит легинсы. Может быть, для людей его роста существуют особые правила? Она последовала за ним в комнату, где синеватое освещение давали лишь включенные мониторы.

– Садись, – сказал Эрик, показывая на эргономичное кресло перед стандартным экраном, сел рядом и протянул ей какую-то человеческую версию лошадиных шор. – Знаешь, что это?

Дилейни с удивлением обнаружила, что когда он сидит, его голова оказывается на одном уровне с ее. Наверное, он такой высокий за счет длинных ног, решила она, и тут в нос ударил резкий кисловатый запах. Она даже слегка улыбнулась, подумав, что из всех вещей, с которыми “Вместе” пытается бороться, эта – запах человеческого тела – пока ему не поддалась. Такого приложения не существовало.

– Надень, пожалуйста, – попросил Эрик.

Она надела устройство на голову и поняла, что оно действительно работает как шоры, ограничивая периферическое зрение.

Она не увидела возвращения Алессандро, но почувствовала его. Он поставил перед ней планшет, и она быстро промотала текст и приложила палец в качестве подписи. Эрик и Алессандро рассмеялись.

– Тут такое не пройдет! – объяснил Алессандро. – Ты находишься в мировом центре исследований движения глаз. Ты должна прочитать все до последнего слова!

И Дилейни пришлось читать соглашение о неразглашении до последнего слова, пока Эрик и Алессандро спорили, кто из них знал заранее, что она попытается подписать документ, не прочитав его. В конце концов они сошлись на том, что оба так и думали и что поэтому было очень смешно наблюдать за ней. Тем временем Дилейни отметила, что запах Эрика усиливается всякий раз, когда он двигается или говорит, а когда смеется своим хриплым смехом, то становится, кажется, вдвое заметнее. Когда она закончила читать, в верхнем правом углу экрана планшета загорелся зеленый огонек, и теперь она уже смогла поставить подпись. Алессандро взял планшет и снова удалился. Эрик откашлялся.

– Это не специально для тебя. Это должен сделать каждый новый человек в отделе. Так лучше всего демонстрировать технологию – как она работает и как будет использоваться. Знаешь, на чем она основана? – Он не стал ждать ответа. – Давай объясню. Смотри на экран. На что угодно, что притянет твой взгляд.

Монитор ожил, показывая набор движущихся фигур и картинок. Она посмотрела на оранжевый треугольник, кошку, сидящую на дереве, и вереницу похожих на сперматозоиды закорючек, пересекшую экран по диагонали.

– Когда ты смотришь на монитор, в твои зрачки направляется инфракрасный луч. Он создает отражения в зрачках и на роговице. Инфракрасная камера отслеживает вектор между роговицей и зрачками, и таким образом можно определить, на что конкретно ты смотришь. Это также позволяет отметить, на чем ты фиксируешь взгляд, в каком порядке смотришь на вещи – эта иерархия очень важна для наших исследований – и к чему возвращаешься неоднократно.

– То есть программа записывает, на что я смотрю и как долго.

– Именно, – радостно подтвердил Эрик, и вокруг него распространилась волна запаха.

– Но разве это законно? – спросила Дилейни.

Эрик явственно напрягся, и она поняла, что совершила первую ошибку. Она попыталась исправиться:

– Я имею в виду, неужели никто не пытался подать за это в суд?

– Пытались, – сказал Эрик, и его запах ожил, словно между ними прошел невидимый хищник. – И в некоторых городах и штатах существуют законы, ограничивающие применение этой технологии. Но уже миллионы систем ее используют. Например, она уже давным-давно применяется в тесте на скрытые ассоциации, в тесте Струпа и, разумеется, в исследованиях восприятия объектов, зависящих от направления взгляда.

– Конечно, – согласилась Дилейни, серьезно кивая.

– Это очень важно для диагностики аутизма и целого ряда других неврологических расстройств, – продолжал Эрик, успокаиваясь.

– Думаю, не важно, а крайне необходимо.

– Проблема существует только с отдельными аспектами нейромаркетинга. Я тоже думаю, что тайно регистрировать эмоциональную реакцию покупателей неправильно. Я высказывался против этого в нескольких своих постах, которые широко разошлись здесь, в компании.

Дилейни с жаром закивала.

– Да, мне кажется, я их видела! – сказала она и тут же выругала себя за ложь. Уж можно не сомневаться, что у них есть способ выяснить, видела она что-то или нет.