Вместе

– Мой отец хотел тебя убить, – ляпнула Дилейни. – Я хотела тебя убить. Наверное, ты получил миллион угроз.

Сорен внезапно помрачнел.

– Надеюсь, ты говоришь это не всерьез, – сказал он, внимательно глядя на нее. Потом посмотрел на свой браслет, и до Дилейни дошло. В записанном виде ее слова выглядели не лучшим образом.

– Конечно, нет! – громко произнесла она, лихорадочно пытаясь придумать, как исправить ситуацию и избежать предупреждения – наверняка весьма существенного, учитывая упоминание об убийстве. – Я просто пошутила! – добавила она, стараясь, чтобы это прозвучало как можно веселее.

– Я понял. – В глазах Сорена появилось нечто вроде одобрения. – Да, сначала людям это не нравилось. Но мир привык к этим знакам, они ведь спасают жизни. Это как ремни безопасности. По правде говоря, мне кажется, что так люди учатся соблюдать закон, даже в мелочах. Именно для этого, например, был придуман “Кант Кан” – чтобы поддерживать правопорядок объективно и повсеместно, а не субъективно и время от времени.

Дилейни порылась в памяти. “Кант Кан”? Она надеялась, что Сорен говорит не о категорическом императиве.

– Люди не хотели размышлять о категорическом императиве, – сказал он. – Поэтому “Кант Кан” превратился во “Все Просто”.

А, вот что. Об этом она слышала.

– “Все Просто” я знаю. А автоматические штрафы за превышение скорости тоже ты придумал? У меня было несколько.

Благодаря этому нововведению любое превышение скорости регистрировалось автоматически, а сумма штрафа мгновенно списывалась с банковского счета нарушителя.

– И это спасло 20 000 жизней за прошедший год, – сказал Сорен. – Знаю, что это звучит банально, но зачем принимать законы, если у нас нет способов обеспечивать их исполнение? К тому же так у копов освобождается время для более интересной работы.

– Вполне разумно, – согласилась Дилейни.

– Хочешь попить чего-нибудь еще? – Сорен открыл холодильник, и она увидела сложенные в два ряда разноцветные питьевые шарики.

– Давай любой, – сказала она, и он кинул ей розовый.

– В основе “Все Просто” лежит простая логика, – продолжал Сорен. – Если не следить за выполнением правил повсеместно и постоянно, наступит хаос и погибнут люди.

– Так ты до сих пор работаешь в команде “Все Просто”?

– Уже нет. В прошлом году перешел в “Солнечный Свет”. То, что раньше называлось “Без Темных Углов”, а потом объединилось с “Доступом”.

– “Доступ” – это та программа, которая занималась проведением интернета в места, где нет покрытия сети? – Дилейни тут же пожалела, что спросила. К программе в свое время возникло много вопросов, и в ее словах можно было услышать осуждение.

– Я не был членом группы Южного Сентинельского острова, если ты об этом. – Сорен поджал губы. – Тех людей уже нет, и программу закрыли.

Дилейни вспомнила подробности. Они послали команду сотрудников на отдаленный остров в Индийском океане, где тех убило местное племя, которое жило без интернета и, похоже, в нем не нуждалось.

– Какая жалость, – вздохнула Дилейни, и Сорен снова заулыбался.

– В общем, мы находим в городах и сельской местности территории, которые не видны, и обеспечиваем видимость. Устанавливаем камеры и спутниковое наблюдение там, где иначе могли бы происходить неприятные вещи.

– А, камеры в нацпарках и все такое.

– Ну да…

– Это замечательно, – сказала Дилейни и подумала: “Так это тоже был ты”.

– Мы сейчас установили прекрасное оборудование на Плайя 36. Еще одно хорошее нововведение, которое возникло благодаря твоей… экскурсии. Теперь людям не надо туда ехать, чтобы посмотреть на морских слонов.

– Какая прекрасная идея! – одобрила Дилейни. Внутри у нее все кипело.

– С каждым годом мы все ближе к стопроцентному покрытию. – Сорен подпрыгнул и уселся на столешницу. Его ляжки расплылись по ней, как нефтяное пятно. – И я надеюсь – причем Стентон думал точно так же, – что когда наши камеры будут видеть каждый дюйм на планете, то, во-первых, путешествия станут бессмысленны, а во-вторых, прекратятся преступления. С путешествиями все просто. Вместо того чтобы ехать на Плайя 36, берешь и подключаешься к камерам, которые мы там установили. Но преступления – это другое дело. Это изменит всю парадигму. Они станут просто невозможны.

– Или любого преступника быстро схватят.

– Да. – Сорен взял яблоко и стал изучать его на предмет идеального места для укуса. – Но мне кажется, что в течение жизни одного поколения все и думать забудут о преступлениях. В них не будет никакого смысла. Именно поэтому момент, когда видеопокрытие охватит весь мир, так много значит. Я называю его “финалом преступлений”. – Он с хрустом вгрызся в яблоко.

Дилейни сначала не вполне поняла. Но потом до нее дошло. Он имел в виду, что всем преступлениям наступит конец.

– О! – проговорила она. – Финал. Последнее преступление в мире.

– А потом мы двинемся дальше, – продолжал он, – уничтожая все неизвестное и неожиданное. Когда все на виду, ничего плохого произойти не может.

– Логично.