Вместе

– А еще мы сейчас занимаемся переселением трогов в умные дома. – Сорен оценивающе посмотрел на Дилейни. – Знаешь, я, возможно, попрошу тебя как-нибудь дать интервью. Мы снимаем серию программ, где бывшие троги рассказывают о преимуществах жизни в умных домах. Если ты не против.

– Нет, разумеется, в любое время, – согласилась она, надеясь, что он об этом забудет. Потом показала на вереницу стеклянных банок на столешнице: – А эти запасы все время пополняются?

– Да. Ты еще познакомишься с теми, кто за этим следит. – Сорен доел яблоко и бросил огрызок в ведро с компостом. – Все необходимое обновляется ежедневно. Крупы, овощи, фрукты. Ты заполнила опросник?

– Заполнила, но многое уже и так было указано в моих данных.

– Само собой. Но если тебе нужно внести изменения в рацион, который они предлагают, можно послать запрос, и они добавят нужные продукты. Если ты захочешь апельсин, то можешь быть уверена, что этот апельсин выращен на экологичной ферме, работникам там хорошо платят, а транспортировка в кампус осуществляется без сжигания ископаемого топлива. Но вот если сейчас не сезон, значит, тебе не повезло. Слышала о бананоскаме?

Дилейни едва не поперхнулась.

– Еще бы, все слышали.

– Гениально же, да? Этот Уэс Маказьян так крут! – Он показал на свой килт: – Одна из его штучек. Эксцентричность стимулирует генерацию идей. И это из-за Уэса здесь уже неделю как отказались от дверей. Двери мешают творческому потоку.

Дилейни улыбнулась. Как же ей это нравилось! Зря она переживала. Видеть Уэса в кампусе, смотреть, как он делает карьеру, как к нему относятся “совместные”, как они обожают и боготворят его – это было прекрасно.

– Если тебе вдруг понадобится что-то нетипичное, – объяснял тем временем Сорен, – например, лекарство от кашля или ягодный пирог, то ты тоже можешь это заказать и, как правило, получишь все в течение дня, ведь самые разные продукты уже есть в кампусе. И абсолютно все от проверенных поставщиков. Тебе не нужно ни о чем беспокоиться.

– Да это просто мечта – не беспокоиться!

Сорен слегка улыбнулся.

– Мы должны подавать пример миру, как можно и нужно жить. В прошлом году наш “стручок” завершил двенадцатимесячный цикл всего с одним мешком отходов для вывоза на свалку. – Из часов Сорена раздался тихий свист. – Черт! Мне пора. – Он побледнел. – Я не должен был произносить то первое слово. Ты остаешься?

***

Она осталась, очень радуясь тому, что наконец одна. “Стручок” представлял собой большую студию, где спальные места были расположены по углам. Кухня плавно переходила в гостиную, где стоял огромный диван в форме турецкого огурца, на котором могли вольготно разместиться семь-восемь человек. Перед диваном в окружении полок с дюжиной книжек, расставленных по цвету корешков, висел экран. Другой мебели в модуле не было. Дилейни потратила несколько минут на щелканье, послала много смайликов тайской медсестре, которая пела “Над радугой” умирающему пациенту, и стыж родителям из Перу, которые позволили своей дочери гулять под дождем без куртки. В ванной она сделала Попая с зеркалом и отметила улыбочками три с лишним десятка чужих Попаев. Ее отец пользовался “Консенсусом” – ему нужна была помощь в выборе марки масла. Она добавила свой голос к большинству – веганское, органическое, несоленое – и отложила телефон.

Ванная была просторной и прохладной, почти все пространство занимала душевая кабина с утопленным в пол поддоном из наливного бетона синего цвета, со свечками по краям. Она не знала, когда снова окажется одна, поэтому быстро закрыла за собой матовую дверцу. Телефон тренькнул. Она получила “Исследование Удовлетворенности Личным Общением” от Сорена. Нажав на кнопку “напомнить позже”, Дилейни разделась.

Из душевой лейки, расположенной прямо над центром поддона, полился дождь идеальной температуры. Через окошечко в потолке светило солнце. Дилейни набрала в ладонь мыла и погрузилась в одурманивающий жасминовый туман. Ей казалось, что она никогда не принимала настолько расслабляющего душа, но спустя две минуты откуда-то раздался вежливый звоночек, поток воды начал постепенно уменьшаться и через несколько секунд иссяк, хотя она ничего не трогала. Пар рассеялся, и она осталась стоять в пустом поддоне, озираясь в поисках полотенца. За дверью появилась чья-то тень.

– Дилейни, это ты?

– Джоан? Я здесь. Душ отключается автоматически, что ли?..

– Угу, через две минуты. Ты не успела смыть мыло?

– Нет, все нормально. Я просто не знала. Сейчас выйду. – Она надеялась, что Джоан догадается оставить ее одну, однако не увидела за дверцей никакого движения. – А полотенца здесь или…

– Кажется, кто-то невнимательно читал свой контракт на проживание…

– Там было сто десять страниц! Наверное, я где-то отвлеклась. – Она начала дрожать. – Так что там с полотенцами?

– Выходи, – сказала Джоан. – Сейчас объясню.

Дилейни вышла из душа, прикрываясь руками, и под солнечным светом стало чуть теплее. Джоан вежливо отвернулась.

– Мы не вытираемся полотенцами, – сказала она. – Тут принято так называемое медитативное высыхание на воздухе. Смотри туда. – Она показала вверх.