«Вместо чудес или дара пророчества»: миссионерская стратегия иезуитов в Азии в XVI веке

Дальнейшее сравнение выявляет различие в мотивах принятия христианства между неофитами регионов о. Кюсю и Мияко. Так даймё южных провинций, в большинстве своем, приходили в христианство из-за экономических выгод от японо-португальской торговли[366]. Португальские корабли заходили только в те порты, на которые указывали европейские миссионеры. Принимая христианство и, тем самым, приобретая благосклонность иезуитов, японские даймё обеспечивали себе доходы от налогов и оживления торговли, и получали возможность закупать европейское огнестрельное оружие, необходимого для гарантии независимости от начавшихся в Японии процессов по централизации власти[367]. Эту связь ярко проиллюстрировал Валиньяно в «Sumario de las cosas de Japon»[368] (далее Sumario 1583 г.): «… помимо Божьего благоволения и милости, наибольшую помощь в распространении христианства до сих пор оказывал Большой корабль [подразумевается Курофунэ (в переводе с яп. Черный корабль) – португальское судно, осуществляющее монопольную торговлю шелком и огнестрельным оружием с Японскими островами. – Д.-В.]»[369]. Историки часто подчеркивают такие «сомнительные мотивы» христианизации, подразумевая неискреннее принятие новой веры, связывая с этим неубедительность результатов евангелизации в Японии в XVI в.[370] Однако, очень важно понимать, что иезуиты знали о таких «мирских побуждениях» и сознательно продолжали использовать данную методику[371], позволяющую им обратить в христианство как можно больше нехристиан, что с позиции сотериологии являлось приоритетной задачей для иезуитов-миссионеров. Так Валиньяно отмечал, что, «несмотря на то что низменные мотивы привели их к обращению, все равно многие позже повернут к лучшему и будут исповедовать свою веру с преданностью и решительностью, если будут в достаточной мере проинструктированы и поддержаны [в вере. – Д.-В.]»[372].

На севере страны (районы близ Мияко) иезуиты не могли обеспечить таких экономических преимуществ для своих неофитов, поэтому можно согласиться с мнением самих миссионеров, в частности историка японской миссии Л. Фройша[373] и А. Валиньяно[374], указывающих на осознанное и добровольное принятие христианства столичной японской элитой. Однако, мотивация большей части простых японцев, последовавшей в принятии новой веры вслед за своими суверенами из Мияко, не отличалась по своей сути от массовых обращений на о. Кюсю. Следует также отметить, что в отличие от южных областей, где иезуиты находили поддержку среди сепаратистки настроенных даймё, стремившихся укрепить свою автономию, миссионеры из центральной части страны вынуждены были искать опору у объединителя Японии Ода Нобунага[375].

Тем самым, к 1578 г. в японской миссии иезуитов сложились два основных центра миссионерской деятельности в Мияко и на о. Кюсю кардинально отличающиеся подходами в отношении японской культуры и степенью адаптации к ней, а также опорной социальной базой. При общем подходе к доктринации, в силу внешних политико-экономических причин, они отличались побудительными мотивами принятия христианства высокопоставленными японскими неофитами.

Анализ Sumario 1583 г.[376] показывает, что на начальном этапе своей визитации японской миссии (1579–1582) визитатор выделял две основные проблемы: 1) изучение японского языка[377]; 2) взаимоотношение между европейским и японским персоналом миссии[378].

Ф. Кабрал относился скептически к изучению японского, поскольку считал его недоступным для европейцев. Согласно его утверждениям: талантливому студенту понадобиться как минимум шесть лет, чтобы стать способным выслушивать исповедь, и более пятнадцати лет пока они смогут общаться с японскими неофитами, о том, чтобы самостоятельно проповедовать перед местным населением не стоит и мечтать[379]. Его мнение базировалось на сложившейся ситуации в миссии к 1579 г., когда из 46 европейцев-миссионеров только единицы знали японский в достаточной для общения мере (таблица 2.1 на стр. 94). К примеру, талантливый иезуит Л. Фройш, служивший личным переводчиком Валиньяно и потративший шестнадцать лет на обучение, по словам визитатора «не мог публично проповедовать нехристианам»[380].