Вне игры

– Мне кажется, все с этим смирились. Мой отец больше даже не заикается о Мише.

– Твой – может быть, – отзывается Любимов. – Мой все еще тяжело переживает крушение своих надежд породниться с сенатором.

– То есть на тебя он даже не рассчитывает? – уточняю я, с трудом проглатывая тугой ком горечи.

– Он считает, что у нас все закончится, когда я уеду в Штаты.

– А разве это не так? – уточняю я, приподняв брови.

– Ты знаешь, что это не так.

– Правда? Думаю, твой отец прав. Как только ты уедешь, необходимость притворяться отпадет и…

– Что за чушь?! Я давно не притворяюсь. Да я вообще не притворялся с тобой, Рит. Мне нравится проводить с тобой время, нравится с тобой общаться и…

– И что, Никит? Я не входила в твои планы. Это не мои слова – твои. Так что не вижу смысла менять свои планы из-за меня.

– Да, блин, Рит, ты серьезно? – вспыхивает Любимов, со всей дури ударяя по тормозам перед светофором.

Машина резко тормозит, меня бросает вперед, а ремень больно врезается в грудную клетку и плечо.

– Извини, – я слышу внезапно притихший голос Никиты, – не ударилась?

– Все нормально, – отзываюсь я тихо, расслабляя ремень.

Загорается зеленый. Машина плавно стартует. Никита ругается под нос.

– Я не знаю, Рит, почему с тобой веду себя как последний дурак.

– Я никогда такого не говорила, – возражаю я. – Более того, я никогда так не думала.

– Тебе и не надо говорить или думать. Я это сам вижу.

Я глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю. Наверное, это двухдневное молчание меня так раззадорило, но я вдруг понимаю, что устала скрывать то, что тяжелым камнем лежит на сердце. Что я обдумывала все это время…

Рядом с Никитой я с самого начала ощущала странное волнение. Но теперь к нему прибавились новые эмоции, еще более сильные и пугающие.

– Проблема в том, Никит, что ты ведешь себя со мной так, будто я стеклянная ваза. Что я разобьюсь от одного неосторожного движения или слова. Я не стану отрицать, что твоя забота обо мне – это очень ценно и до определенного момента приятно. Но то, что ты сдерживаешься во всем и меня отталкиваешь…

– Я тебя не отталкиваю!

– Ты оттолкнул меня после поцелуя, который сам же и инициировал! – выпаливаю я, не понимая, откуда во мне столько смелости. – И это глядя мне в глаза и говоря, что тебе понравилось и ты хотел бы большего!

– И это говоришь мне ты? Да в тот вечер на юбилее твоего отца ты вздрагивала всякий раз, как я тебя касался! Я тогда не понимал причины. Но, господи, когда Коля мне рассказал…

– А если бы Коля вовремя заткнулся и не лез не в свое дело? – грубо спрашиваю я. – Что было бы тогда?

Никита молчит. Мои глаза изучают его профиль. Сжатые в линию губы. Сведенные брови. Напряженные желваки на скулах.

Мы оба знаем, что было бы тогда. На том поцелуе он бы не остановился. И плевать бы ему было на моего отца, на отъезд и на то, что будет после. Это не он такой порядочный, это я в его глазах настолько разрушенная, что со мной опасно связываться.

– Я устала, Никит. Я устала быть бедной раненой Ритой. Я устала, что при моем появлении все тактично замолкают и отводят глаза. Я устала, что за спиной все еще обсуждают, что парни боятся лишний раз со мной заговорить. Прошло два года, Никит! Я два года почти никуда не ходила. Я за неделю знакомства с тобой тусовалась больше, чем за все время до этого. И я поняла, сколько всего упускала. И я больше не хочу, чтобы моя жизнь стояла на паузе, понимаешь? Я хочу целоваться, смеяться, встречаться, я…

– Хочешь сказать, что открыта к предложениям? – рычит он.

– А даже если и так? Какая тебе разница? До твоего отъезда сколько? Шесть дней? Улетай, Никита! Улетай, и закончим все это.

– Хочешь сказать, что после моего отъезда предпочтешь прекратить любое общение? – уточняет он напряженно, с такой силой сжимая пальцы вокруг руля, что белеют костяшки.

– Для чего нам общаться, Никит? В этом нет никакого смысла.

– А в том, чтобы проводить меня в аэропорт и тут же смотреть по сторонам в поиске лучших вариантов, есть смысл?

– Кто сказал, что я собираюсь провожать тебя в аэропорт?

Никита с шумом вдыхает воздух, словно готовится к очередному раунду перепалки, но внезапно произносит тихо и спокойно, так что у меня от его голоса по спине бегут мурашки:

– Ты права, Рит. Если бы на твоем месте была любая другая, я бы уже тащил тебя в направлении спальни, не испытывая никаких угрызений совести. Но потому, что ты для меня особенная, я не могу быть с тобой эгоистичным. Ты заслуживаешь больше того, что я могу тебе сейчас дать.

– А ты спросил меня, что я хочу получить?

– И чего же ты хочешь?

– Жить, Никит. Я хочу жить.

– И что это значит? – спрашивает он с нажимом.

– А тебе разве есть до этого дело? У тебя хоккей и жизнь за границей. Я же не наивная дурочка, Никит. Гарантирую, что через две недели ты и имени моего не вспомнишь.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь!