Вне игры

Она сидит в огромной ванне, которая до половины наполнена водой. Ее голова с закрытыми глазами лежит на коленях, подтянутых к груди. Хрупкие позвонки выступают на обнаженной спине, на которой я замечаю несколько давно заживших продольных шрамов. Рассеченная губа опухла, синяк на щеке стал лиловым, а по ее лицу… По нему катятся тихие слезы.

Ком в горле становится таким большим, что я с трудом его сглатываю. Гнев на Зарецкого, как раскаленная лава, вновь вскипает в жилах, угрожая выплеснуться наружу неконтролируемым потоком. Но я сдерживаю его, заталкиваю подальше, понимая, что сейчас важна не месть ему, а утешение для нее.

На смену гневу быстро приходит жалость. Она как волна смывает борозды ярости на песке, оставляя после себя желание защищать Риту, отгородить ее от жестокого мира, причинившего ей столько боли.

Я понятия не имею, как действовать в подобной ситуации. Мне казалось, что я всегда ко всему готов, но сейчас ощущаю лишь беспомощность и страх. И Рита кажется мне особенно маленькой и беззащитной.

– Рита…

Она не отвечает, не открывает глаза. Я понимаю, что она услышала меня, только по дрожанию ресниц, из-под которых выкатывается еще одна слезинка.

Едва дыша, подхожу к бортику ванны. Действую импульсивно. Не успеваю подумать, что хорошо, а что плохо, потому что эмоций так много, что через них сложно продраться здравому смыслу. Стягиваю носки. Переступаю через борт и как есть, в джинсах и футболке, опускаюсь в воду позади Риты.

Тихий плеск воды. Сбивчивое дыхание. И воздух между нами звенит от напряжения. Я протягиваю к Рите руки осторожно, боясь спугнуть. Она вздрагивает, когда мои ладони мягко ложатся на ее плечи, но не отстраняется. Замирает, как испуганный зверек, почуявший опасность…

– Я не знаю, что сказать тебе, – говорю глухо, с трудом подбирая слова. Немного ослабляю давление рук на ее плечи, хотя жажду лишь его усилить. – Я хочу помочь, но не понимаю как. Хочу пойти и убить его, чтобы он больше никогда не смел приближаться к тебе. И одновременно боюсь оставить тебя…

Рита всхлипывает.

– Позволишь мне? – спрашиваю сдавленно, ощущая, как неистово колотится сердце в клетку ребер. – Я хочу просто тебя обнять. Больше ничего. Обещаю.

Едва заметный кивок. Надеюсь, он мне не привиделся, потому что Рита молчит, а я отчаянно хочу поддержать ее, разделить с ней боль, страх, сомнения…

Я подтягиваю ее ближе к себе, не заботясь, что она обнажена, а моя одежда полностью намокла. Усаживаю ее между ног, так что ее спина прижимается к моей груди. Кладу подбородок на ее макушку, испытывая благодарность за то, что она позволяет мне быть ближе.

Рита беззвучно плачет, а я просто держу ее, крепко обнимая. Потому что нет ничего другого, что я мог бы сделать, чтобы здесь и сейчас облегчить ее страдания.

– Я в порядке, Никит, – шепчет она сипло много мгновений спустя, когда водопад слез иссякает. – Спасибо тебе.

Мои губы касаются ее виска. Руки мягко гладят плечи.

– Я хочу сделать больше.

– Ты уже сделал больше, чем должен был. – Я не вижу ее лица, но по голосу понимаю, что она находит в себе силы улыбнуться. – Спасибо.

Это значит, что кризис миновал. Что моя Рита снова рядом. Сильная и смелая. Такая восхитительно прекрасная.

– Ты напугала меня, – признаюсь я.

– Я знаю.

Рита начинает двигаться, пытаясь выбраться из моего тесного объятия. Теперь ей явно некомфортно. Возможно даже, она только сейчас понимает, в каком виде мы оба сидим в ванне.

– Подожди, я сейчас.

Поднявшись на ноги, я скидываю с себя мокрую футболку и бросаю ее на кафельный пол. Встаю на коврик, на который льется вода с джинсов. Быстро избавившись от остатков одежды, протягиваю руку, чтобы взять полотенце. Обматываю им бедра.

Рита сидит, уткнувшись лбом в колени и обхватив грудь руками. Смущается, а мне ее нагота… дурит голову, конечно. Но сейчас вообще не до нее. Я просто хочу, чтобы она была в порядке.

– Рит, надо выходить, – говорю я.

– Хорошо, – соглашается она.

– Тебе помочь?

– Нет, не надо. Я справлюсь.

– Полотенце, халат, – перечисляю я. – Все здесь. Я буду ждать тебя снаружи.

Оставив Риту, спешу в спальню, чтобы зацепить какие-нибудь вещи Миши и переодеться. Потом возвращаюсь в кухню, чтобы снова вскипятить воду для чая, прислушиваясь к звукам, доносящимся из ванной.

Через пять минут хлопает дверь. Развернувшись лицом к коридору, жду, когда в проеме покажется Рита.

– Я заварил чай, – говорю охрипшим голосом, когда она нерешительно застывает на пороге кухни. Босая, с влажными волосами, в огромном халате, который подчеркивает ее хрупкость. У меня сердце сжимается от того, как сильно я хочу, чтобы у нее все было хорошо… И как сильно я в принципе ее хочу. Точка.

– Спасибо, – отвечает она, избегая смотреть мне в глаза.

– Иди сюда, – приглашаю я, неловко отодвигая для Риты стул. – Есть нечего, но, если хочешь, закажем что-нибудь.

– Нет. У меня попкорн все еще где-то в районе горла, – тихо усмехается она, присаживаясь.

Я ставлю перед ней чай и сахарницу. Она обхватывает ладошками чашку и тихонько дует на горячее. Очевидно, обсуждать случившееся в ванной не хочет.