Вне игры

– Я поговорил с твоим отцом, – начинаю я.

– Он злится?

– Да, на то, что ты не отвечала на звонки. Я рассказал ему о том, что случилось, – признаюсь сразу.

Рита поднимает на меня укоризненные глаза. Неужели она собиралась скрыть это от отца? Дурочка.

– И не смотри на меня так. Этому животному место в тюрьме, – стараюсь, чтобы голос звучал ровно и спокойно, чтобы лишний раз не пугать ее, но сам понимаю, что злость прорывается наружу. – Твой отец должен знать о том, что Зарецкий вернулся.

Рита опускает глаза и гипнотизирует чаинки, которые вихрем кружатся в чашке. Меня нервирует, что она молчит. Нервирует, что не доверяет мне настолько, чтобы сказать, что творится у нее в душе. А понимание, что у нас осталось так мало времени до моего отъезда, кислотой разъедает внутренности.

– Хочешь поговорить об этом? – все же спрашиваю я, протянув руку и осторожно коснувшись ее подбородка.

Она мотает головой. В общем-то другого ответа я и не ожидал. Хочется верить, что однажды настанет день, когда она расскажет. Сама. По собственной воле. Я даже не знаю, почему мне это так важно.

Пока я борюсь с противоречивыми чувствами в душе, Рита делает глоток чая, еще один. Морщится, задевая рассеченную губу. Потом отставляет кружку в сторону.

– Я нашел у Миши мазь, – говорю я, беру в руки тюбик. – Будет щипать, но поможет снять отек и боль. Позволишь мне?

Рита кивает, глядя в невидимую точку над моим плечом. Стыдится.

Я подхожу к ней, бережно обхватываю пальцами одной руки подбородок, второй откручиваю крышку тюбика. Рита судорожно втягивает воздух, когда мой палец с мазью касается уголка ее губы, на котором запеклась кровь.

– Прости, птичка, – шепчу я и дую на рану. – Станет легче…

Мы пьем чай в молчании. Я хочу задать ей тысячи вопросов, но держу их при себе. Не время, не место. Ей нужно отдохнуть.

– Готова идти спать? – уточняю я.

Рита кивает.

– В спальне чистая постель. Можешь ложиться. Я тоже быстро схожу в душ.

– А где ты будешь спать? – спрашивает она, нервно прикусывая губу.

– Рядом. Или, если хочешь, лягу на диване, – добавляю мягко.

– Рядом, хорошо, – на ее губах мелькает тень смущенной улыбки. – Я бы не хотела оставаться одна.

– Хорошо.

Взяв из шкафа еще одно чистое полотенце, я скрываюсь в ванной. Быстро принимаю душ. Чищу зубы гостевым набором. Потом упираюсь ладонями в мраморную столешницу и несколько мгновений просто смотрю на отражение в зеркале.

Там в спальне девушка, от которой я без ума. Глубоко раненная, но такая поразительно сильная. Мне страшно представить то, что она уже пережила по вине своего бывшего, но то, как она справляется с реальностью его появления сейчас, вызывает у меня только уважение и даже где-то потрясение. Я думал, что она слабая, что ее нужно защищать, но на самом деле она смелее и отважнее многих.

«Если понадобится, готов проходить по делу свидетелем?»

Сообщение от Воскресенского заставляет меня задержаться в ванной. Я пишу ему «Конечно», потом жду, пока сообщение будет доставлено и прочитано. Думаю, что отец Риты напишет что-то еще. Но он покидает чат.

Вздохнув, выхожу из ванной. В коридоре горит свет. Из спальни доносятся приглушенные звуки работающего телевизора. Размышляю о том, что сказать Рите, чтобы как-то сгладить неловкость. Но когда захожу в спальню, застаю картину, которая сводит на нет все мои думы о том, что делать дальше.

Она спит.

Я не удивлен. Вечер у нее выдался не из легких. И я еще днем, когда забирал ее из дома на обед к себе домой, заметил круги под глазами, которые не мог скрыть даже макияж. Эмоционально она, должно быть, вымотана.

Делаю шаг в направлении кровати. Пользуюсь такой редкой возможностью как следует рассмотреть Риту. Ее темные волосы разметались по подушке. Уголки губ опустились, словно когда она засыпала, думала о чем-то грустном. На ней все еще надет халат, только ворот распахнулся, так что под ним через тонкий хлопок футболки я вижу очертания груди. Усилием воли подавляю неуместный приступ возбуждения.

Стараясь не шуметь, подхожу к постели и забираю из расслабленных пальцев Риты пульт. Выключаю телевизор. Подтянув одеяло, укрываю ее. Обойдя кровать, ложусь рядом.

Сон не идет. Думаю о всяком. О том, что у меня карьера за границей, а тут Рита. О том, что я не могу уехать, зная, что ей угрожает опасность. О том, что я никогда еще никого так сильно не желал. О том, что я не меньший мудак, чем Зарецкий. Потому что, даже понимая, каким стрессом стал для Риты этот вечер, я не могу думать ни о чем, кроме того, что мы лежим в одной постели. И она так близко, что мне достаточно протянуть руку, чтобы ее коснуться.

Устав от собственных мыслей, снова беру телефон и забиваю в поиск имя Зарецкого. Хочу понять, что у него за крыша, задаваясь вполне логичным вопросом, почему даже влияния сенатора не хватило на то, чтобы упечь его в тюрьму.

Дядя в погонах. Мама подполковник полиции. Отец судья. Наверное, что-то подобное можно было предположить…