Вне рутины

Вошелъ Іерихонскій. Онъ былъ въ сренькой пиджачной парочк и на ше его красовался пестрый галстукъ крупными красными горошинами на коричневомъ пол. Онъ не зналъ, о чемъ говорить, и началъ:

— А та пожилая дама, которую вы, Софія Николаевна, давеча въ церкви видли, прямо святая женщина. Я говорю о ея сіятельств графин…

— Бросьте… — раздраженно перебила его Соняша. — Для васъ она свята, а для меня просто дура.

— Зачмъ-же такъ-съ? — повелъ плечами Іерихонскій. — Я черезъ ихъ сіятельство чипъ дйствительнаго статскаго получилъ. Он хлопотали.

Манефа Мартыновна была какъ на иголкахъ.

— Ну, что-жъ, напиться мн съ вами чаю или сейчасъ домой идти? — проговорила она въ недоумніи.

— Пожалуйста, попейте съ нами чайку, Манефа Мартыновна. Намъ это будетъ особенно пріятно, — поклонился Іерихонскій. — Я распорядился насчетъ самовара и Семенъ сейчасъ подастъ его.

За чаемъ разговоръ вязался плохо. Соняша сидла надувшись. Іерихонскій опять что-то началъ разсказывать о своихъ почетныхъ гостяхъ, бывшихъ въ церкви, но Соняша опять перебила его:

— Что мн ваши гости! Они вамъ интересны, а не мн.

Черезъ минуту онъ попробовалъ опять заговорить.

— А господинъ товарищъ министра, знаете, что мн относительно васъ, Софія Николаевна, сказалъ? — спросилъ онъ.

— Не интересуюсь покуда знать. Голова болитъ… Потомъ разскажете… — отвчала Соняша и стала прикладывать себ ко лбу холодное блюдечко…

— Голова болитъ? Не подалъ-ли мерзавецъ Ceменъ самоваръ съ угаромъ? — засуетился Іерихонскій и сталъ прикрывать крышкой трубу самовара.

Попробовала заговорить и Манефа Мартыновна.

— Куда подете завтра съ визитами? — задала она вопросъ Іерихонскому.

— Пунктовъ въ десять придется, Манефа Мартыновна… — отвчалъ тотъ со вздохомъ, но Соняша и тутъ его оборвала.

— Никуда я не поду, — отрзала она.

Іерихонскій испугался.

— Позвольте, дорогая Софія Николаевна… Господину товарищу министра-то надо-же отдать визитъ, у ея сіятельства графини Стопцевой придется побывать, иначе это было-бы крупнымъ невжествомъ.

— Нельзя, Соняша… — попробовала убдить ее мать.

— Невозможно не хать, Софія Николаевна. Ршительно невозможно! — вскидывалъ на нее умоляющій взоръ Іерихонскій. — Отъ нихъ зависитъ моя карьера.

— Ахъ, какіе вы китайцы! Какая въ васъ еще допетровская Русь сидитъ! — покачала головой Соняша.

— Современная Русь, Софія Николаевна, современная… — твердилъ Іерихонскій, сидя какъ на иголкахъ.

— Ну, хорошо, — сдалась Соняша. — Къ товарищу вашего министра я еще согласна, согласна и къ графин, постарайтесь только похать въ такое время, чтобы ихъ намъ не застать дома и можно карточки оставить.

— Къ его превосходительству тайному совтнику Захватову еще, надо…. Потомъ…

— Ни къ Захватову, ни къ Перехватову, ни къ кому больше! А завтра мы въ оперу подемъ. Потрудитесь ложу достать! — скомандовала Соняша.

— Въ оперу вечеромъ-съ, а визиты днемъ, пробовалъ возразить Іерихонскій. — Барону Щмукъ, его превосходительству, также я обязанъ… Тоже тайный совтникъ…

— Никуда больше завтра… Все это можно потомъ… постепенно… Понимаете, потомъ! — стояла на своемъ Соняша, но вдругъ встрепенулась, что-то вспомнивъ, положила на столъ блюдце, которое прикладывала ко лбу, и спросила:- Что-жъ вы мн общанные-то выигрышные билеты не отдали?

— Билеты-то? Сейчасъ, сейчасъ, Софія Николаевна, — засуетился Іерихонскій. — Они у меня не въ банк, а здсь. Выигрышные я не держу въ банк. Они у меня въ конторк, въ шкатулк.

— Ну, такъ давайте-же ихъ.

Іерихонскій пошелъ въ кабинетъ, вынесъ оттуда три выигрышные билета и, передавая ихъ Соняш, произнесъ:

— Будьте счастливы…

— Ну, мерси. Выиграю, такъ подарю вамъ ермолку. Очень ужъ у васъ голова гола, — сказала Соняша.

— Ахъ, Соняша, Соняша! Какая ты дерзкая! проговорила Манефа Мартыновма, подымаясь изъ-за стола.. — Не похоже даже, что сегодня ваша свадьба, не похоже, что вы новобрачные.

— Я и сама чувствую, что не похоже, — пробормотала Соняша, смотря въ сторону.

— Ну, прощайте, дтки дорогія. До радостнаго утра… — продолжала Манефа Мартыновна, цлуя дочь и перекрестила ее. — Завтра утречкомъ я забгу, — прибавила она, поцловалась съ Іерихонскимъ и опять обратилась къ дочери:- Вдь вотъ, по правиламъ-то и по обычаю, я должна-бы была переодтъ тебя въ капотъ, расчесать теб косу…

— Уходите, уходите безъ правилъ и безъ обычаевъ! — замахала руками Соняша. — И такъ ужъ много было всякой китайщины.

Манефа Мартыновна тяжело вздохнула и отправилась къ себ домой.

XXX

На другое утро посл свадьбы Соняши Манефа Мартыновна проснулась раньше обыкновеннаго, взглянула на пустующее посл дочери въ спальн мсто и сейчасъ-же мелькнуло у ней въ голов: «что она? какъ она? угомонилась-ли? примирилась-ли съ своемъ положеніемъ»?