Вниз по кроличьей норе

Клэр и Колин по-прежнему сидят вместе, прямо за спиной у Лорен, у которой, как всегда, самое козырное место и пульт в руке. Донна и Люси тоже устроились по соседству друг от друга, с одной стороны от них Боб, который утонул в оранжевом кресле-мешке, которого я до сих пор здесь не видела, а с другой Ильяс, развалившийся в обычном кресле. Миа и Феми приглядывают за обстановкой из противоположных углов комнаты.

Пристраиваемся с Шоном позади всех; наши стулья так близко, что между нами и бумажку для завертки не просунешь.

Он все еще держит меня за руку.

Я уже дважды спросила его, все ли в порядке, а он дважды кивнул, и дважды я не поверила ему.

Докладывать особо не о чем, пока Мистер Пазл — который явно никогда раньше не бывал в телевизионной комнате — вдруг не открывает рот и не спрашивает у Лорен, не могла бы она переключить программу.

— Потому что ровно через минуту будет «Сквозь замочную скважину»[110].

— Отсоси, — отвечает та.

Слышится голос Миа:

— А ну-ка потише, Лорен!

Лорен оборачивается и сверлит взглядом Колина, ясно давая ему понять, что если он еще хоть раз пикнет, то она засунет ему его головоломку туда, где никогда не светит солнце, кусочек за кусочком.

Бросаю взгляд на Шона.

— Ну почему она всегда такая сука?

Мятые обрывки салфеток и огрызки карандашей для Шона — уже пройденный этап. Теперь он таскает с собой ручку и блок липучей бумаги для заметок. Излагает все, что хочет сказать, на квадратном розовом листочке, а потом отрывает его и передает собеседнику. В данный момент он отпускает мою руку и как раз это и проделывает.

я знаю почему она все время поёт

— Ладно, — рассудительно произношу я.

хочешь знать почему?

Не вижу особого смысла сообщать ему, что вообще-то мне на это глубоко начхать, поскольку Шон опять что-то пишет. На сей раз у него уходит сразу несколько отрывных листков, так что опять поворачиваюсь к телевизору. Жду, пока он не закончит. В «Катастрофе» кто-то брякнулся с лестницы. Шон похлопывает меня по плечу и одну за другой передает мне оторванные листочки.

ее папа убил ее маму, когда она была подростком. точно не знаю, каким способом… (см. продолжение)

Смотрю на Шона, потом смотрю на Лорен, а потом читаю следующую записку.

она с тех пор не вылезает из больницы. думает, что это голоса в голове у нее поют все время. иногда она поет, чтобы заглушить эти голоса у себя в голове… (см. продолжение) иногда она подпевает им, как будто это песня, которую она знает. теперь это ей просто нравится.

по-моему ее мама была певицей в пабе или типа того.

Где-то с минуту не свожу глаз с затылка Лорен. Сминаю бумажки и убираю их в карман.

— И все равно она сука.

Шон пожимает плечами.

— Особенно по отношению к тебе. Помнишь тот раз, когда она на тебя орала? Прямо перед тем, как вошла Дебби, и… — Тут я останавливаюсь, поскольку вижу, как он начинает возбуждаться. Глупо было с моей стороны про это упоминать, но прежде чем я успеваю извиниться, Шон опять что-то строчит.

тебе понравилась записка, которую я дал тебе в среду?

С ходу не пойму, какую записку он имеет в виду, но тут вижу, как он подносит руку к сердцу и одними губами произносит: «Спасибо тебе». Это то послание, которое Шон передал мне в музыкальной комнате сразу после того, как Лорен фактически обвинила меня в том, что я зарезала Дебби.

— Это было замечательно.

Наклоняюсь к нему так близко, что мои губы касаются его уха, когда я шепчу:

— Я знаю: ты думаешь, что это моих рук дело… и еще целая куча народу тоже так думает… но ты ошибаешься.

Он отодвигается от меня и смотрит на меня так, словно я мелю полную чушь, а потом опять начинает писать.

серьезно?

— Серьезно.

Шон некоторое время размышляет над этим ответом. Теперь у того типа, который свалился с лестницы, нечто вроде сердечного приступа. Боб посапывает на своем кресле-мешке, Клэр и Колин о чем-то тихо переговариваются.

я все равно рад, что она мертва.

Киваю и стискиваю его руку. Это вполне понятно и без слов, по-моему. Шон продолжает водить ручкой по бумаге. Учитывая тот факт, что эта женщина превратила человека, которого любил Шон, в доставщика наркотиков, а потом задушила его подушкой, когда он решил выйти из игры, на месте Шона я была не просто рада — я была бы на седьмом небе от счастья.

неважно, кто ее убил.

неважно почему.

это была страшная женщина.