Вниз по кроличьей норе

— А что это было за слово? — Боб наклонился к Лорен. — Слово, которое ты повторяла раз за разом?

Дочиста облизав ложку, Лорен бросила ее в миску.

— Идинах, — ответила она.

* * *

Позже, когда я просто слонялась без дела, а те, кто еще не лежал в постели или как-то иначе не ушел от реальности, чтобы оставаться на ногах, заявляли свои права на прикормленные места в телевизионной комнате, то заметила Малайку, скрывающуюся в женском туалете. Встала у двери и, едва заслышав, как загудела сушилка для рук, сразу же «включила слезу».

— Привет, Алиса. Что такое?

Я помотала головой, словно была слишком расстроена, чтобы говорить, и позволила отвести себя в один из процедурных кабинетов рядом со сто тридцать шестой палатой. Она вручила мне пачку бумажных платочков и отпаивала водой, пока я не успокоилась. Придвинулась вместе со стулом ближе, пока наши коленки не соприкоснулись, и спросила, что меня так расстроило.

— Я… видела… Шона! — По слову за раз, с придыханиями и запинаясь, словно их из меня вытягивали. Глотнула еще водички. — Это ужасно!

— Знаю, моя хорошая.

— Что с ним случилось?

— Мне нельзя обсуждать других пациентов, Алиса. Я не могу…

— Он мой друг! — Уже на грани истерики. — Это важно!

Малайка покачала головой.

— Я и не знала, что вы с ним были так близки.

— После того, что случилось с Кевином, понимаешь? — Я украдкой подняла взгляд и увидела Ильяса, заглядывающего в окошко двери. Он показал мне язык, а потом, слава богу, убрался. — Как раз сразу после этого мы с ним и подружились.

Вздохнув, Малайка забрала у меня пустой стакан.

— Ты права, конечно же, — произнесла она. — Этот последний эпизод и вправду ужасный.

— А в чем там хоть дело? Что происходит?

— Ну, хорошая новость в том, что доктор Бакши практически не сомневается, что это лишь временно.

— О, отлично! — радостно воскликнула я.

— Что-то явно произвело на него травмирующее воздействие.

— Хотя не то, что произошло с Кевином. В смысле, это случилось уже после того, как убили Кевина, так что…

— Да. Мы можем лишь предполагать, что это прямое следствие того, что произошло в телевизионной комнате позапрошлым вечером.

— Да ты что? Офигеть! Можно подумать, что это и без того не было понятно.

— Когда пациент приходит в слишком сильное возбуждение, что-то у него в голове обычно… закрывается, и он просто отключается. Уходит в себя, в свою скорлупу. Это такой защитный механизм.

— Защитный против чего?

— Против всего, — ответила Малайка.

Я кивнула, словно размышляя над всем этим, хотя так оно и было. Шон пытался сказать мне что-то, но вдруг так испугался, что началась вся эта его обычная фигня с умиранием. Вот что запустило весь этот процесс, и я очень хорошо помнила, что именно это его и доконало.

— Полагаю, потом у вас было нечто вроде совещания, — сказала я. — Вы ведь всегда так делаете, верно? После тревоги и всего такого.

— Да, проводится обязательный разбор происшествия.

— И что же, по общему мнению, произошло?

— Ну… — Малайка вроде как испытывала некоторую неловкость и оглянулась через плечо. Проверить, не смотрит ли кто на нас в окошко. Убедиться, что дверь плотно закрыта. — Всегда очень сложно диагностировать такие вещи прямо на месте. Главное в таких случаях — следовать должной клинической процедуре, как мы, естественно, и поступили.

— А что думает Дебби? Она была прямо там, когда все это произошло.

— Дебби была чрезвычайно расстроена.

— Да, надо думать… В смысле, она ведь явно пыталась оказать помощь?

— Разумеется. Когда кто-то, настолько перевозбужденный, как Шон, на чем-то… зацикливается, зачастую лучший вариант — это отвлечь его чем-то неожиданным. Шокировать. Типа как обухом по голове, чтобы выбить его из этого состояния.

Да уж, слово «обухом по голове» подходило в данном случае как нельзя лучше.

— Доктор Бакши заверила Дебби, что это определенно было тем, что стоило попробовать.

— И ты сама слышала, как доктор Бакши это сказала?

— Это со слов Дебби. — Малайка отодвинулась вместе со своим стулом назад. — Вообще-то мне нельзя все это тебе рассказывать, Алиса. Это довольно некрасиво с моей стороны, и я делаю это лишь потому, что вижу, в каком ты подавленном состоянии.

— Я никому не скажу, — заверила я.

Малайка встала.

— Так что, теперь тебе немного получше?

— Да, да… Все со мной хорошо. — Я тоже поднялась на ноги и вышла за дверь, которую она для меня придержала. Я не посмотрела на нее и даже не поблагодарила, но только лишь по той причине, что вдруг лишилась дара речи, как бедный старина Шон.

В голове крутилось слишком уж много всего. И Кевин, и камеры наблюдения, и Седдон, и наркотические лекарства, и санитары, и Шон… Я изо всех сил старалась разложить всю эту информацию по полочкам или извлечь из нее хоть какой-то смысл. Я знала, что ответ где-то здесь, силится выбраться наружу, но все слишком уж перепуталось.

Из-за наркотических лекарств, наверное. Моих лекарств, в смысле.