Вниз по реке к морю

Он отложил зеркало и улыбнулся так, как улыбался в былые времена, прежде чем его подстрелили.

– И как вам здесь, нравится? – спросил он. В его речи слышался акцент Северной Каролины.

– Слегка прохладно.

– Поэтому я взял с собой два одеяла. Знаете, запах там внутри сам по себе тлетворен для человека. Поэтому я каждый день выхожу сюда на веранду, чтобы прочистить легкие. Плевать мне, насколько тут холодно, но если у человека красная кровь, то ему нужен свежий воздух.

С неба спикировала чайка, уселась на ограждении всего в паре метров от нас и одарила нас долгим взглядом в надежде на какие-нибудь крохи или лишнюю рыбешку.

– Что привело вас сюда, мистер Оливер?

– Меня попросили поработать с обвинением Свободного Мэна. Нашлись люди, которые считают, что его подставили и хотели убить, а когда это не вышло – посадили.

– Можно взглянуть на ваши документы?

Я достал удостоверение детектива в кожаном чехле.

– Дайте сюда, – потребовал Ламонт.

Он взял мои документы и поднес к лицу, как прежде зеркальце, затем фыркнул и протянул обратно мне.

– По Мэнни петля плачет, братец. Что же теперь, по-твоему, можно сделать?

– Можно доказать, что у Валенса и Прэтта руки в крови по локоть, что на их совести не только Мэн. Что они кого-то убили, а кого-то покалечили, вот как вас – почти всех «Бродвейских братьев по крови».

У Чарльза задергался правый глаз, а улыбка моментально превратилась в оскал.

– Болит дико, веришь ли, братец? – проговорил он.

– Что болит?

– Спина у меня болит. Мне прописали оксикодон, но я его принимаю только по выходным. Я вообще его принимаю только потому, что каждому когда-то нужно немного покоя.

Я не знал, что сказать. Мне стало тошно из-за моего нытья по поводу нескольких месяцев в одиночке. По сравнению с тем, через что Ламонт и все остальные обитатели «Арамайи» проходили каждый день, это были сущие пустяки.

– Кто вас нанял?

– Этого я сказать не могу.

– А Мэнни знает, что вы взялись за дело?

– Еще нет.

Улыбка вернулась на лицо игрока.

– Знаете, если по законам штата человека приговорили к смерти, вам поможет только ДНК-экспертиза или же Иисус, спустившийся с небес на землю.

– Здесь ДНК не поможет, – проговорил я.

– А Христос занят, – согласился Ламонт.

Он посмотрел мимо меня на воду, а я облокотился на потрепанные деревянные перила.

– Так что же с вами случилось, мистер Чарльз?

Вопрос был верный. Он и не собирался тревожиться ни о ком, кроме человека, отражавшегося в зеркале.

– Они расстреляли меня в спину, – сказал он. – Пять пуль выпустили и сбежали. Они не знали, какой я везунчик. Наверное, думали, что я жульничаю в карты.

– В вас стреляли коллеги по игре?

– Черт, нет же. Честный игрок продырявил бы мне башку. Каждый, кто со мной играет, знает, как мне везет. Черт, да я выигрываю даже тогда, когда хочу проиграть.

– Это были Валенс и Прэтт?

– Или кто-то, кто работал с ними, – сказал Ламонт. – Всех остальных моих друзей они убили, Лана в тюрьме, Таня пропала без вести, а может, мертва. Я молюсь о Мэне каждую ночь за то, что он принес хоть немного справедливости. Вы же знаете, эти полицейские были замешаны во всем – от наркотиков до шлюх. И можете мне поверить, совершенно этим не тяготились.

– И что же они делали?

– Продавали наркотики детям, а детей – педофилам. А потом шантажировали этих педофилов. Они перехватывали частные бизнесы, например игорный, и убивали каждого, кто пытался совать в это нос. А Мэнни был герой войны и школьный учитель. Ну как такой собачий сын мог смотреть на это сквозь пальцы, однажды узнав об этом?

– Но ведь иногда такие люди сотрудничают с мерзавцами вроде тех полицейских, – предположил я.

Я пытался разозлить Ламонта, выбить его из той игры, которую он вел. Но он лишь усмехнулся.

– Вы думаете, он организовал детский клуб, лишь бы переманить к себе беспризорников, чтобы насолить бандитам, лишив их живого товара? Так играют только белые, чувак. А мы, семь братьев и сестер, хотели только одного – помочь тем бедным ребятам. Если вы были копом, то вам это известно.

Я-то как раз в этом сомневался, но сейчас меня поразило, что Ламонт, кажется, говорил чистую правду.

– Если вы были такими бедными и невинными, то как же вы оплачиваете хотя бы этот пансионат? – поддел я его. – Тут небось местечко стоит под тысячу долларов в неделю.

– Тысячу триста шестьдесят пять, – поправил он.

– И откуда деньги? Выиграли в лото?

– Мистер Оливер, я игрок, но не дурак. Я купил пожизненную медицинскую страховку после того, как мой брат Эндрю умер прямо у нас дома от рака легких. Он умирал семнадцать месяцев. Все это время я, он и его жена Иветти жили в одной комнате – моей. Так что здесь почти Диснейленд.

– Если вы с Братством не составляли полицейским конкуренции, то отчего же они на вас так накинулись?