Внучка берендеева. Третий лишний.

Девки, которые сопровождали невесту с сестрой, в отдалении замерли. И старушка-нянька с ними. Стоит. Губы поджала. Руки на груди сцепила. Глядит с неодобрением, мол, где это видано, чтоб девице молодой да с женихом до свадьбы встречаться?

Непорядок.

И смех. И слезы. Слезы застыли в глазах невесты... как же ее звать-то? Любляна? Любава? Любомира? Как-то так... забыл.

Неудобно получится. Надо будет спросить Ильюшку. Потом. И сказать, что здоровы... во всяком случае глядятся таковыми.

Или нет?

Невеста не ответила.

Взгляд потупила. Присела на саксонскую манеру. Разогнулась.

- Моя сестрица премного рада видеть своего будущего супруга, - молвила младшенькая, старшую за руку взявши.

- И я... рад...

- Она безмерно благодарна царице-матушке за возможность встретиться с человеком, которому обещана в жены... - младшенькая говорила быстро и громко, и каждое произнесенное слово ключница встречала одобрительным кивком. Дескать, так и надобно. - И воочию убедиться, что человек этот преисполнен всех мыслимых достоинств.

- А немыслимых? - не удержался Арей.

Губы старшенькой дрогнули.

- И немыслимых тоже, - серьезно ответил младшая. - Моя сестра слишком скромна. И потому не смеет говорить с женихом сама, это в высшей степени неприлично и может плохо отразиться на ее репутации...

- Я понимаю.

И вправду ли скромна?

Или в ином дело? В том, что онемела она от страха и обиды? Кто он таков, чтобы к царевой племяннице свататься? Никто.

- Здорова ли она?

- Совершенно здорова, - младшая взяла старшую под руку. Так и пошли по дорожке. Впереди Арей, а за ним обе сестрицы.

Дошли до лавки.

Младшенькая старшую усадила, а сама за плечом стала, не то охраняя, не то успокаивая. А ведь здоровой его невестушка не выглядит.

Синева под глазами.

И взгляд растерянный, если не потерянный.

- Моя сестрица, - младшая погладила старшую по плечу. - Всю ночь не спала, волновалась... встречу предвкушая.

Та вздрогнула.

Сжалась, точно Арей ее бить собрался. Вот не было беды.

Он присел на лавку, что заставило старуху-надсмотрщицу сильней губы поджать, но с места она не сдвинулась, даже когда Арей невесту объявленную за руку взял.

Холодна.

И пульс неровный. Может, и вправду переволновалась девка? Слезы там лила, горевала о жизни своей загубленной.

- Я могу чем-нибудь помочь? - спросил Арей.

И дрогнули белые губы. Показалось, вот-вот расплачется несчастная. Вцепится в руку, попросит забрать ее из терема царского... и что тогда?

- Спасибо, - встряла младшенькая, глядя на Арея сверху вниз с насмешечкой. - Но чем вы нам помочь можете?

- Брату вашему...

- Брату?

Лицо исказилось уродливой гримаской.

- А разве есть у нас брат?

Арей растерялся.

- Брат нас бы не бросил... а он уехал. Оставил на попечение царицы-матушки, да продлятся ее годы... - сие было сказано громко, для старухи, которой явно на месте не сиделось, да вот беда, царское слово нарушить она не смела, вот и топталась, тянула морщинистую шею, силясь выглядеть чего запретного. - И ни словечка... ни разу не явился... неужто его прогнали бы? Нет, сам не захоотел...

- Перестань, - голос у невесты тихий, что шелест листвы.

- Отчего же? Мы ведь писали ему, звали в гости... и матушка приглашала, а у него отговорки одни... учеба и учеба... кому нужна его учеба? Важнее нас с тобой? Нет, дорогая, - она присела и взяла сестрину руку, сжала легонько. - Пора уже привыкнуть к простой мысли, что никому-то мы с тобой не нужны. Кроме нас самих... и вот жениха твоего. Хороший ведь жених, правда? Матушка не обманула... обещала молодого и красивого. Вот стоит. И молодой. И красивый.

И глянула на Арея снизу вверх. Скользнул розовый язычок по губе.

- А еще магик...

Почему-то Арей вздрогнул.

Странно.

С чего б ему девок бояться, а поди ж ты...

Глава 8. Про рынок и народ лихой

Глава 8. Про рынок и народ лихой

Большой рынок никогда не спал, день сменялся ночью, а жизнь - жизнью.

Первыми закрывались богатые лавки на Белом ряду. И торговцы, наблюдая за суетою холопов, что спешили убрать выставленные на улицу ткани ли, приправы ли, украшения иль иной богатый товар, степенно раскланивались друг с другом. Иные и словечком перекидывались, жалуясь, что не тот ныне торг пошел. Товар дорог, покупатель беден да придирчив...

Суетились приказчики.

Запирали окна, проверяли засовы на ставнях...

После наступал черед лавок попроще и поплоше. Последними запирала дверь лавка старьевщика, что ютилась у самое стены, опоясывавшей Торговую слободу. Еська, если б кто спросил, мог бы рассказать и про двери дубовые, крепленые не только железом, но и словом заветным. И про подвалы, в которых сыскалось местечко не только потертым хомутам ...

И про стену.

И про ход в той стене.

И, быть может, про людей, которые этим ходом ходить не брезговали.