Внучка берендеева. Третий лишний.

И та лишь чавкнула.

А после и срыгнула сытно. Правда, уже не шар проглотивши, а глупца, которому вздумалось воевать с Безликим.

- Проходи, - девка распахнула дверь и отвесила Еське дурашливый поклон. - Ваше боярство...

Посторониться не удосужилась.

А проходя мимо, Еська почуял, как тонкие пальцы подцепили кошель. Надо же, и заклятье обережное обошла... небось, будь он обыкновенным человеком, и не заметил бы.

Кошель Еська отпустил.

И издевательскую усмешечку девицы будто бы не заметил... у нее за поясом тоже много интересного нашлось. А особенно хорош оказался перстенек с черным камнем.

Нет, Еська вернет.

Быть может.

- Доброго дня почтенному собранию, - сказал он и шапку с головы стянул, поклонился. Чай, спина не переломится, а местное собрание этакую обходительность оценит.

Ничего-то не переменилось.

Грязный ковер на неметеном полу.

Сколоченный из досок стол. Пара табуретов.

Подстилка в углу.

И храпящий кривоносый мужичонка, обнявший огроменную флягу. Во сне он то ногою дергал, то бормотать принимался. И тогда нищий с драными ушами кидал в мужичонку камнем.

Безликий восседал на бочке, застланной алою попоной. В ногах его стояла скамеечка резная, с некогда золотыми накладками. На плечах возлежал кафтан бархатный. Подле бочки громоздились горы мягкое рухляди, которая служила местечковому царю постелью.

- Доброго, - раздался скрипучий голос.

Безликий был... безлик.

В маске ли дело? Сработанная грубо личина закрывала лицо. Но только лицо, однако же, как и прежде, Еська не способен был понять, каков из себя Безликий.

Высок он? Низок?

Толст?

Худ?

Вот вроде глядел, глядел, а не был способен выглядеть... знакомое состояние.

- Надо же, какие нонче гости у нас важные, - голос его был неприятен. - Здоровьица вам, царевич...

- И вам, - Еська вновь склонил голову. - Только не царевич я...

Всхрапнул мужик.

Забормотал и стих, когда во флягу его со звоном камень ударился.

- От и я думаю, какой из тебя царевич? Отребье городское... ишь ты... а вырос-то, вытянулся... гляжу и прям на душеньке теплеет. Ты ж, ирод хитрый, мне заместо сына был...

Безликий всхлипнул.

И пальцами корявыми по маске мазнул, будто слезу вытирая.

- Что ж ты меня не вытащил? - спросил Еська, стараясь улыбаться.

В душе поднялась злость.

Заместо сына?

Нет у них ни сыновей, ни дочерей. Любого продадут, коль цена будет подходящею. А то и за так, коль случай выпадет.

- Так сам же виноват. Решил, будто других умней? Кто ж тебя, ирод шалый, за руку-то тянул? Полез? Попался? Сам виноват...

В этом была своя правда.

Сам.

И винить некого. Еська и не винил, только... к чему родичем притворяться? Заботу выказывать? Иль скучно им тут сделалось?

- Но видишь, как оно вышло... тебе ль, хлюпарю охрызлому, на жизнь жалиться? Мы туточки в грязи колупаемся, а ты, глядишь, в цари выбьешье... - и вновь всхлипнул жалостливо.

Причитать Безликий умел не хуже нищих, с переливами, с перепевами. Небось, при случае и слезу пустит, и приступ падучей покажет.

Скоморох.

Только... не стоит обманываться, пожелай он, и закончится Еськина недолгая жизнь.

- Ладно, буде... каждому свое, так жрецы бают. Не ведаю, сколько в том правды, но пущай... значится, тебе в люди, а нам вот туточки в грязюке... так вот антирес у меня, Рудый, возник немалый. С какой энтакой радости тебя в нашую грязюку потянуло? Соскучился?

А сесть не предложили.

Значится, уже не считают своим. Но и чужим он не стал бы, иначе не открылась бы призрачная тропа. Хотя... может, еще и не выведет.

- Дело у меня.

- У всех дело, Рудый... у всех... у Щучки вон цельная куча делов... что скалишься? Сядь ужо, не маячь, - и Безликий швырнул в девку куриною обглоданною костью.

Она увернулась и села.

На пол.

На колено положила Еськин кошель. Усмехнулась...

- И не лыбься, - велел Безликий. - Рудый у нас хоть и калечный, а руки, мнится, не потерял... покажь ей.

Еська покорно вытащил свою добычу.

И девка зашипела.

Выгнулась, что кошка драная дворовая... а Безликий захихикал.

- Видишь, дорогой, хорошо тебя учили... ой, хорошо... времечко тратили, силы... и что с того? Ушел. Забыл. Ни спасибо...

- Спасибо...

- Одним спасибом жив не будешь.

К этому Еська тоже готов был. Он вытащил из рукава кошель и кинул Безликому.

- Вот... откупное. Если не изменились правила.

- С чего б им меняться-то? - Безликий поймал кошель на лету, положил на колено, подцепил пальцем и вытряхнул содержимое.

Заблестело золото.

И нищий, который вроде бы придремал, встрепенулся, подался вперед...

- Сиди, - шикнул Безликий и, подобрав монетку, попробовал ее на зуб. - От... никакого понимания... пришел, денег кинул и, мнишь, свободным стал? Что ж... благодарствую тебя, царевич Рудый, за тое, что правила соблюл...

- Там с лишком будет. Компенсация...

- Ишь... выучился... слово-то какое мудреное... ком-пен-са-ция... язык свернешь, а то и розум. Вот ты, Щучка, этакие словеса знаешь?

Девка мотнула головой.

- Не знает... и я... а вот он - знает... поглянь, хорош?

Девка встала.

Обошла Еську кругом, не спуская взгляду.

- Нет.