Внучка берендеева. Третий лишний.

- Охламоны, - вздохнула Марьяна Ивановна, складывая ягоды в махонькую корзиночку. Она-то ловко собирала. Одной рученькой веточку тонкую придерживает, а другою - обскубывает. Ягодку за ягодкой.

И говорить при том говорит.

- Думаете, к чему вам, таким грозным, наука моя...

Емелька к ней ближе пересел, там, где черноягодень рос особо густо. И цвел же ж. Густая его аромата манила пчел, шмелей. Летали, гудели, и мне от их гудения неспокойно было. Все мнилося, что в волосья вобьется.

От будет радости.

А Емелька ничего, сидит, собирает. Не так споро, как Марьяна Ивановна, но старательно. Ягодку за ягодкой. У него уже и дно прикрылось в корзинке.

У Егора - пусто.

У Евстигнея - две махонькие зеленые ягодки одна за другою гоняются, а он сел в зарослях малинника да вперился взглядом туманным в колючие ветки. Внове видит чего, а чего - сам не ведает.

Лойко пальцы грязные обсасывает. Это он зазря, буде ныне с черным языком гулять.

- ...а я вам так скажу, что в Акадэмии, конечно, на каждый ваш чих по целителю сыщется, - Марьяна Ивановна на царевичей будто бы и не глядела, меня и вовсе не примечала и была такая... спокойная. - И конечно, они и без вас знают, когда и какую траву собирать. Но может статься так, что окажетесь вы в месте, где целителей нет, и травников, и никого-то, кто в деле лекарском разумеет...

Еська уже почти полную корзину набрал. И притомился, а может и наскучило ему нехитрое это занятие. Сел на траву, ноженьки скрестил, ромашку сорвал и в роту сунул.

Сидит.

Обсмактывает стебелек.

Усмехается.

Только как-то... неспокойно? А с Марьяны Ивановны глаз не сводит, хоть и глядит будто бы не на нее даже, а вбок, но все одно не сводит. Я-то чую.

И она чует.

- И что тогда?

- Тогда? - Елисей спелую ягоду снял и в рот сунул. Зажмурился. И я зажмурилась, потому как в компотах черноягодень хорош, а вот сорви так - кислый, что яблоня-дичка недоспелая, и вяжет. Но, может, волкам в том и особый смак? - Тогда, полагаю, у нас не будет времени заниматься сбором ягод, и уж тем более сушить их и зелья готовить.

Ерема брата за рукав дернул.

А Марьяна Ивановна засмеялась.

- Верно говоришь, царевич... не будет... а потому гляди-ка сам...

Марьяна Ивановна вытащила иглу длинную да по ладони провела, кровь отворяя. Высыпала та алым бисером, и Елисей встрепенулся. Еська и тот ромашку выплюнул, приподнялся, чтоб лучше видно было. Марьяна ж Ивановна ягодку в пальцах раздавила и капелькою соку на ладонь капнула. Прошептала слово... а я не расслышала, какое. И кулак сжала.

А когда разжала, то и рана сгинула.

Как не было.

- Любопытно, - заметил Иван. - А... разве это не опасно, с сырой силой работать?

- Глазастый, - Марьяна Ивановна произнесла это с усмешечкой, да показалась та мне недоброю, будто бы попрекала она Ильюшку за этакую глазастость. - Сырая сила... что ж, порой ничего иного не остается. А ты, боярин, будь добр, раз уж столь разумен, скажи, чем сырая сила опасна?

- Откатом.

- Нет, боярин, - Ильюшку Марьяна Ивановна именовала именно так, и не понять, с насмешкою ли, аль всерьез, - ты сначала сказывай... что есть сырая сила?

- Сырая сила, - послушно начал Илья, - есть первичная материя, которую еще именуют божественным духом или же энергией. По сути своей именно она есть магия. То есть, в каждом плетении магик вкладывает каплю этой силы. И плетения созданы именно как инструмент опосредованной работы...

- Ишь, завернул... опосредованной работы... вечно вы, книжники, норовите усложнить простое, - Марьяна Ивановна отерла пальцы батистовым платочком. - А на деле сила - суть сила. И есть она во всем. В капле воды, в искре огня... в твоем от, боярин, дыхании. Способность силу эту ощущать, брать ее от мира - и есть дар. У одних он ярок, у других - слаб.

Она говорила спокойне, а я... я отчего-то вспомнила, как хоронили Милославу. И что Марьяной Ивановной сказано было, будто бы померла она от сердечное болезни.

И с магиками случается.

Мол, не сдюжило оное сердце такой тяжелой нервное работы. Подвело. Запнулося... будь рядом с нею целительница, глядишь бы, и спаслася б Милослава. А так-то... печальственно сие.

...об этое смерти шептались.

...я слышала.

...нет, не сказать, чтоб Милославу в Акадэмии так уж любили, просто... молодая ведь, а сердце. Вчера была, а сегодня нет... вот и пошли слухи.

Про проклятье смертное.

...про волка-перевертня, который к ней наведывался, а она, заместо того, чтоб помощь кликнуть, оконце открывала, привечала гостьюшку дорогого.

...про любовь запретную.

...про... много про что, только правды в тех разговорах - ни на грош.

- ...чем больше человек чует силу, тем больше ее взять способен. И тогда говорят, что его Божиня одарила, - Марьяна Ивановна заправила прядку седую.

...на похороны она прибралась, как на праздник. Темно-зеленый летник надела. На волосы платок набросила узорчатый. И перстни свои сняла, и ожерелья, и заушницы... и стояла, опираясь на руку высокое дебеловатой женщины. Та, беловолоса, синеглаза, была красива, но отчего-то мне дурно сделалося от этакой красоты.

А может, не от нее.

Может, оттого, что людно было?