Внук Бояна

В самых южных селениях решили строить небольшие острожки, обносить высокой стеной из заостренных бревен, обучать тут своих ковалей выделке оружия, поставить в острожках на вешала вечевой колокол — пусть от селения к селению слышат его тревожный, набатный звон. Выслать к самой половецкой степи дозорщиков. Строить на курганах вышки маячные, у каждой заготовить сухой соломы, огниво и трут. Как пойдут враги на Русь, так и весть полетит от дымка к дымку: «Половцы идут!»

...Заехали в такую чащобу — языческое кладбище показалось. Стоят над могилками деревянные идолы, все раскрашенные. А кое-где на столбиках висят амулеты — медвежьи кости, кабаньи клыки... Большой круг золы: здесь приносят жертву, священный огонь пожирает ее. Раздаются заунывные молебные песни...

Какая еще тьма царит в таких глухих лесах! И когда сюда заглянет солнце правды?..

В думах своих Юрко и не заметил, как выехали на большую проезжую дорогу, только и очнулся, когда впереди послышались громкие голоса. Епифан выхватил меч, поскакал вперед, за ним и князь с Юрко. За изгибом дороги из-за кустов показались их передовые воины — они окружили трех неведомых вооруженных лучников. Около стоял со связанными назад руками молодой русич. На нем рваные холщовые порты, рубаха почти до колен вся захлюстана — похоже, спасаясь, он долго бежал от стражей по болоту, остатки липкой грязи разбросаны и по спине. На рваных лаптях налипли ошметки глины, и даже на войлочной шапке, еле державшейся на светлых буйных кудрях, темнели комочки прилипшей земли.

— Кто такие? — спросил Епифан.

— Не твое дело спрашивать, — огрызнулся рыжеусый страж, увидев перед собой простого селянина, хоть и вооруженного. Но Ярослав уже выступил вперед, властно, по-княжески, спросил:

— Кого ведете?

— По приказу боярина Туряка ведем на допрос беглого холопа боярского Кузяшку Типтяря.

— В чем его вина?

Рыжеволосый пробурчал отрывисто:

— Про то нам не ведомо. На то боярская воля.

— Тут не боярская земля! — сердито прикрикнул Ярослав. Уже потому, что это слуги ненавистного боярина Туряка, он не мог говорить спокойно. Внимательно посмотрел на холопа, встретил его строгий, почти ненавидящий взгляд: — А ты что скажешь, недобрая детинушка? Какого рода-племени?

Теперь молодой русич оторопело смотрел на блестящее снаряжение витязя — да он кричит на этих поганцев боярских, стражей! И вдруг глаза его повеселели: он заметил еще и сочувствие на лицах всех, кто подъехал...

— Моя беда в том, — быстро осмелев, заговорил русич, — что рано стал сиротой, пошел в наем — сначала подручным к кузнецу, потом пахал землю у княжеского сотника Сапуна, стал воином его сотни. А князья взяли да и поругались меж собой. И пошла война — брат на брата...

Кузян торопливо рассказывал, как ходил к Пронску защищать своих князей от старшего брата Романа. Раненного в бою, его подобрали ватажники из шайки атамана разбойного Кащери — они после боев собирали оружие, — налетели после драки, как коршуны. И подарил Кащеря Кузяшку князю Роману.

Сперва князь ставил Кузяна на своей земле оброчным — выполучить весь расход, что потрачен будто бы на его лечение. А урожаев нет и нет, да и раны не подживают—работать не дают, до сих пор из-под ребра сукровица идет... Тогда князь Роман и подарил его боярину Туряку. Тот узнал, что парень может кузнечить, и объявил его своим холопом — послал работать к златоковцам. А у Кузяна лада своя в родных лесах, на мельнице живет. Два года не виделись, ну и не стерпело сердце: убежал к ней, может, и зря, может, другие теперь у нее думы. Ведь два года! Разве можно держать человека от любимой вдали?! Такого закона и в мудрой «Правде» Ярославовой нет!

Выслушал князь Кузяна и приказал:

— Отпустите человека!

— Того не можно сделать, — взмолились стражи, — боярин и с нас снимет головы, на тын повесит воронам на съедение.

— Скажите боярину, что князь Ярослав Глебович сам к нему заедет и разочтется за обиду.

— Это обида и князю Роману Глебовичу. Не пощадит он!

— И ему скажите то же. С братом у нас особые счеты, я в долгу не останусь. — Повернулся к Юрко — Отпиши им обоим, да построже: пусть на наши земли да на наших людей не зарятся. Что с возу упало, то пропало, что на нашей земле, то и наше.

Ярослав приказал своим воинам освободить- холопа, пусть он будет вольным оратаем — пашня готовая есть, пусть добудет коня, построит избу в любом селении Донского княжества. Дать ему меч и кольчужку.

Стражи боярские рты разинули от слыханного. А разволновавшийся Кузян только и успел сказать:

— Век буду помнить твое добро. И детям накажу служить тебе верой и правдой. А я весь тут —бери мою жизнь. Все сделаю, только прикажи.

Князь принял его слова как должное,- с достоинством.

— Верю. Будешь служить нашему Донскому княжеству, — сказал и посмотрел на Епифана. Тот кивнул ответно и добавил:

— Разумеешь, Кузян? Мы все в лесах родились, пеньку кланялись, от бояр бегали. А теперь и тебя можем оборонить от боярской немилости. Готов ли ты с нами пойти на любое мытарство, на опасную половецкую грань?