Внук Бояна

Юрко говорил, и все слушали его. Никто не заметил, как во двор вошла Яришка, разложила пучки трав на крыше амбарной клети и убежала на реку. Она плыла по реке, когда в небе засияла первая звезда. Закрыв глаза, Яришка прошептала вечернее заклятие от злых ночных духов — хорошо, что дневное унесла с нее чистая вода.

...Она поднималась тропинкой по крутому бережку. Над самым обрывом сидели на траве Ярослав и Юрко, обрадовались ей.

— Ты, как богиня моря, выходишь из водной пены, — громко сказал Юрко, и голос его был веселым, наполненным счастьем.

— А мне нерадостно,— тихо заговорила Яришка. — Вот при дедах женщина была вольной птицей, как и муж ее. Девица сама открывала ладушке сердце свое... Он и умыкал ее. А теперь отец с матерью приказывают выйти замуж —кого выищут себе по душе. Не пойдешь сама, не скажешь милому, не откроешься.

— А ты попробуй, открой сердце, — улыбаясь, подсказал Ярослав.

— Не обо мне речь... Молодцы гибнут в боях с врагами, а подруги маются.

— Тебе бояться нечего, у тебя полно женихов. — Юрко сказал весело, с хорошей улыбкой и полушутливо добавил: — Я — первый, готов стать твоим ладой.

— Спасибо, молодец, — так же шутя ответила Яришка. — За твою откровенность и я откроюсь. — И заговорила строже, с горечью: — Дед мой жестокий, все делает по-своему, не как у других волхвов. Он повелевает мне стать суженой богов. Я дала им тяжкую клятву — божья невеста!.. Только смерть разлучит...— Она отвернулась, кусая губы, ей было жаль себя: не сладкая жизнь у жрицы. Дед Маркун даже требует полного отречения от жизни людской... Вечные моления, жизнь без людей. Только ночные встречи у жертвеннников и красят бытие. — Будь я воин, я побраталась бы с тобой. Светлый Перун благословляет такое собратство. И это было бы моим счастьем, — уже тихотихо проговорила она.

— И моим, — сказал Юрко и выхватил нож. Он не прочь назвать ее своей ладой, но давно знал, что она любит Ярослава и что должна отрешиться от мирской жизни. И он решил отсечь себе все пути к ее сердцу. Надрезал руку. Потом надколол у Яришки палец. И они поменялись кровью. Так они стали назваными братом и сестрой.

— А со мной? — спросил Ярослав.

— На то нет воли богов. Хотя... мы уже обменялись словом собратства, — строго ответила Яришка. А взгляд ее так и тянулся к Ярославу, она мучилась от мыслей о нем. Если князь может стать ее суженым, значит, Стрибог прав, назвав ее своей дочерью. Если же князь выберет другую, значит, новая вера правильна... Да, если найдется что-то иное, значит, жизнь ее неподвластна, богам, значит, и дед неправ, и жизнь ложна, и тогда не знаешь, каким же богам верить... Все ложно!

От этой мысли Яришке стало страшно. Глянула она на небо, а там золотой свет уже растаял. Вода в Дону почернела, и в ее вороненом блеске проглянула большая вечерняя звезда.

«То Перун пресветлый посылает мне свою дочь — провозвестницей, — подумала Яришка, любуясь звездой. — Она приказывает: прочь смутные мысли! Не отступать от старой веры! Не отступать!».

Накануне дня новолунья князь Ярослав и Юрко снова скакали на мельницу. Дорога то уводила в чащобу, и всадники будто врывались в темно-зеленую пещеру, то открывалась поляна, вся в цветах. И тогда Юрко запевал о счастье быть молодым и свободным...

А иногда выезжали на засеянные поляны — рожь, пшеница, лен, горох. Ветерок доносил запах дыма: где-то близко жили селяне новой Донской волости, которую бояре в насмешку окрестили «босым княжеством». И Юрко запевал хвалебную песнь честным оратаям, кто и в поле, и в бою с погаными себя не жалеет.

Поперек дороги лежал сваленный бурей вековой дуб, и конь Ярослава с ходу перескочил громадное дерево. Юрко гикнул и, очутившись по ту сторону дуба, посмеиваясь, проговорил:

— Княже, ты спешишь к волхву, как на свидание с милой ладой.

— А ты? Разве не так? — Ярослав обернулся, смущенно улыбаясь. Чистые белые зубы сверкнули от вечернего солнца.— А я, признаюсь, как повидаю ее, будто набираюсь могучих сил. От нее будто идет счастье.

— Заколдовала тебя волхвичка. — В глазах Юрко бились озорные блестки.

— Придет и твой черед. — У Ярослава опять дрогнули от улыбки пухлые губы.

— Хорошо бы! — мечтательно воскликнул Юрко.

— Э-э, да ты, вижу, в скрытой приятности! Яришка?

— Она особенная, она всем сердцем предана своим богам. Нет, что-то иное должно случиться. Будто чувствую и всегда знаю, что где-то встречу свою настоящую ладу, неведомую... Хоть бы мне грозила смерть, а завоюю ее.

— Дай боже нашему теляти да волчиху поймати, — с лукавой шутливостью отозвался Ярослав.

— Белую лебедушку с орлиными крыльями, — проворно подхватил Юрко. С какой-то светлой, заветной думой весело он оглядел яркую, белую от ромашек поляну, синее озерко за ней, летящих гусей и пришпорил коня. Всадники понеслись вперед и скоро скрылись в чащобе.

Молодых воинов встретила Яришка. Она была празднично наряжена — в расшитом сарафане из беленого льна, в узеньком разукрашенном кокошнике. Поднялась, вся зардевшаяся, глянула на молодых воинов и молвила: