Внук Бояна

Всю ночь Юрко видел в сновидениях распростертые от плеч крылья. Рядом летали орлы, внизу была земля-—зеленый ковер. Озера как голубые зрачки в темных ресницах камыша... Когда из-за края земли показалось золотое солнце, юноша знал, как надо сделать эти крылья. Не так, как делали Дедал и Икар. То похоже на сказку. А он сделает вернее... Ведь будут же когда-то люди летать?!

Утром из белой кибитки русича Сатлар прошел не к себе, а к ханскому шатру. Откинул полог и прищурился, всматриваясь в царивший внутри полумрак. Беглюк, развалясь на ковровой тахте, беседовал с иноземными купцами. Лицо его было бесстрастно, глаза полузакрыты. Купцы предлагали за сотню бобровых шкурок доставить витязя заморского, который умеет стрелять огнем.

— Он весьма искусно мечет шереширы из лука, — говорил толстый Галай. — Пятьдесят воинов натягивают тетиву — так велик этот лук и тяжел шерешир — стрела его. Ничто не устоит против огненного шерешира. Ты, хан, будешь тогда всесилен.

В этот момент вошел Сатлар. Чтобы скрыть свою радость, Беглюк обратился к нему:

— Сатлар! Что говорят звезды?

— Звезды молчат, великий хан! — ответил жрец.

— Что делает русит?

— Ждет своего часа и просит шкурок молочных жеребят, из замши которых шьют одежду для великих...

— Ай, шутник! — Беглюк пожал плечами. — Он еще не падает духом? Только не много ли будет чести руситу отъезжать к смерти в ханской япончице?

— Он говорит: обреченному на смерть дается все.

— А ты как думаешь?

— Избранник звезд не должен ни в чем нуждаться.

— Так говорят звезды?

— Так говорю я, их слуга. Исстари сказано: умирать должно с веселыми глазами.

Сатлар еще до восхода солнца пришел к Юрко.

Старик достал спрятанный в полах халата сверток и развернул перед Юрко тонкие, искусно выделанные шкурки.

— Возьми! И верь: я хочу тебе счастья.

Юрко обнял старика...

С этого дня Юрко редко выходил на прогулку. Оканчивалась вторая четверть луны, надо было торопиться. Сначала он нарезал тонких ремней и принялся сшивать мягкие, но крепкие шкурки: шорному искусству его еще в Киеве учили. Составил из шурок два вытянутых вширь полукруга, расстелил на полу юрты. Это были перепонки будущих крыльев. Затем вынул из крыши тонкие тисовые прутья, они были крепкие и гнулись, как ясеневый клееный лук. Разложил их на перепонках и каждый прут пришил к шкурке узенькими ремешками. На нижних прутьях связал петли: если в петлю, как в стремя, вдеть ногу, а верхний прут ухватить рукой и поднять его — развернется широкое кожаное крыло.

За неделю до дня звездопада у Юрко все было готово'. Каждое крыло складывалось. Тисовые тростинки прикреплялись к ремню у ворота и ниспадали с плеч изогнутыми лучами, прячась в кожаной перепонке, как в складках плаща.

На торжество к хану Беглюку съехалось много гостей. Пиры шли за пирами. Кумыс не успевали подвозить в кожаных бурдюках. Хмельное кружило головы. Раздавались крики о походе на запад: пройти через Русь до самых морей, выжечь каменные города иноземцев, вывезти в Дешт-и-Кыпчак все, что можно пригнать живым или сложить на повозки и приторочить к седлу. А потом можно будет продавать рабов бесконечно. Мусульмане сделают из них воинов и заставят воевать против своих же братьев — крестоносцев...

Посол хана Кончака сидел сумрачный, длинные усы висели вниз, он слушал всёх, грозно насупившись, потягивая кумыс из серебряной чаши. Он был недоволен: Кончак объявил себя великим ханом всей Дешт-и-Кыпчак, а тут решают за него, что делать кипчакам в будущем.

И вдруг заговорил строго:

— Надо ударить на руситов так, чтобы они навсегда забыли пути в Дешт-и-Кыпчак! А то даже взбалмошный Путивльский князишка Игорь было наделал страшную кутерьму в наших донских землях. Хотел отобрать у нас и Тмутаракань — свою бывшую дедовскую землю.

— Помню! — подхватил Беглюк. — Мы тогда посылали вам на помощь полки.

— Игорь налетел внезапно, хвастливо! Он — плохой полководец: горячий, зарывистый! Ишь ты! Захотелось ему испить донской водицы шеломом! А сам дальше носа не видит...

— А вы и поверили! Кабы не помощь всех ханов, разметал бы он вас, как щенят... Хорошо, что его ранили в руку. Он снял шлем, чтобы узнали свои и спасли... А узнали мы!.. Тут хан Чилбук Тарголов и захватил его в плен.

— То так! А он же хоть и моложав, а как старый лис,— сердито открыл посол Кончака. — Князь Киевский Святослав хотел выкупить Игоря за две тысячи гривен серебра. А мы решили перехитрить: пусть сначала выкупят всех своих младших князей и воевод за дорогую плату... Игорь раньше был хорошим другом хану Кончаку, наобещал и нам вечную дружбу, а сам сбежал... Бросил у нас сына, брата, племянника. Бросил и всех руситов-пленников.

— Ай, хитрец! Он стоит похвалы! — усмехнулся Беглюк. — Обманул вас, как баранов. Если бы ему удалось взбудоражить всю Русь на выручку пленников, вы не схоронились бы и за Тмутараканью, в горах. Он хотел дать последний бой, чтобы все кинчаки бежали прочь, а он владычествовал бы на Руси.