Внуки

— Создан Контрольный совет для Германии, — ответил майор. — Совет будет проводить в жизнь единогласно принятые в Потсдаме решения. А именно: о денацификации, демилитаризации, демократизации Германии, о политическом и экономическом единстве страны и демократическом самоуправлении. Демократические партии и профессиональные союзы вновь разрешаются, а военные преступники привлекаются к ответу… Завтра вы все это прочтете в ваших газетах. Это соглашение означает для вашего народа начало новой эры. Сталин был прав: гитлеры приходят и уходят, а народ германский, государство германское остается.

— Германский народ, товарищ майор, еще…

— Есть! Тимм! Эрнст Тимм! — воскликнул майор. Он нашел личное дело Эрнста Тимма. На папке значился номер 364.

Эрнста Тимма не было в живых.

По записям, его арестовали 23 августа 1935 года в Дрездене, а 26 января 1936 года вторым сенатом имперского суда в Лейпциге он за «государственную измену» был приговорен к девяти годам каторжной тюрьмы. После истечения срока 26 января 1945 года его перевезли в Лейпциг и в тот же день расстреляли.

— Убили? — спросил майор.

Вальтер кивнул, но не поднял глаз от листков, на которых с немецкой аккуратностью были зарегистрированы все бесчинства, совершенные преступной юстицией, — вплоть до последнего дня ее существования.

Убит всего несколько месяцев назад, после девяти лет каторжной тюрьмы!.. Убит почти накануне вступления Советской Армии в Берлин… Почти накануне капитуляции гитлеровского вермахта!.. Почти накануне конца гитлеровской тирании…

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

I

Приближалась пасха. Первая пасха после войны, праздник возрождения жизни, а для Айны — еще и праздник встречи с любимым и возвращения на родину. Она называла свою поездку в Германию возвращением на родину, хотя никогда в Германии не бывала. Но там Вальтер, там они построят свою жизнь так, как рисовалось им в «мечтах у французских каминов». Правда, действительность сильно отличалась от картин их мечты. Немецкие города были разрушены, жизнь трудна. Айна решила, что будет бесстрашно работать рука об руку с Вальтером.

Однако она не могла скрыть от себя, что приближается к Германии с двойственным чувством. Из газет и радиопередач ей было известно, что гитлеровское правительство незадолго до гибели призывало своих сторонников мстить и, превратившись в оборотней — вервольфов, — продолжать борьбу. Айна живо представляла себе, как банды таких вервольфов рыскают по всей стране и везде — в городах и селах — устанавливают связь с тайными сообщниками.

Многим эмигрантам омрачали радость возвращения на родину такого рода опасения. Айна в глубине души ужасалась еще и того, что едет в страну, жители которой разрушили половину Европы, уничтожили миллионы человеческих жизней, миллионы угнали в рабство; едет в страну, где все еще кипят ненависть, зависть, алчность, мстительность, где все еще процветают разбой и всякого рода преступления. Голода Айна не боялась. Кое-что она везла в своих чемоданах, а когда все будет съедено, решила Айна, она разделит общую участь. Беспокоила ее только мысль, что придется, быть может, жить под вечным страхом.

Когда московский поезд подошел к Бресту — советско-польской границе — и пассажирам пришлось пересесть в немецкий поезд, перед Айной впервые приоткрылась действительность ее новой, добровольно избранной родины. Московский скорый поезд отличался комфортабельностью, чистотой и удобством. К услугам пассажиров был вагон-ресторан, в котором можно было заказать все, что угодно. Немецкий же поезд был замызган, в вагонах — грязные деревянные скамьи, окна не только без занавесок, но подчас без стекол; их заменяли фанера или картон.

Айна, подавленная, стояла в своем полутемном купе перед окном, забитым фанерой.

— Вот какие железные дороги в Германии! — сказала она.

Немецкие товарищи горячо запротестовали. Странное представление у нее о Германии. В нормальные времена немецкие железные дороги были не хуже, чем в других странах; этот поезд, говорили они, — символ нынешней Германии, разрушенной гитлеровским фашизмом.

Айна про себя порадовалась, что возвращающиеся на родину немецкие эмигранты берут под защиту свое отечество. Она видела, как блестели их глаза, когда они читали запыленные рекламные плакаты, висевшие на стенах купе. После долгих, долгих лет изгнания они опять сидят в вагоне немецкого поезда; велика важность, что здесь простые деревянные скамьи и в окнах выбиты стекла! Ведь поезд немецкий и мчит их в Германию, на родину, вот что главное!

Варшаву проезжали ночью. При свете редких фонарей Айна, вместе с другими пассажирами стоявшая в проходе у окна, видела призрачный мир бесконечных развалин, из которых причудливо вздымались высокие каменные остовы домов.

«Неужели и Берлин такой? — с ужасом думала Айна. Как можно жить среди подобных развалин? И сколько же времени потребуется, чтобы восстановить такой гигантский город, как Берлин!»