Внутри газовых камер. Подлинный рассказ работника крематория Освенцима

В какой-то момент я увидел, как один из мужчин, державших труп, остановился и замер. Он был немного старше меня – лет двадцать пять. Все, кто проходил мимо него между Бункером и ямами, говорили ему, чтобы двигался, пока Молль не заметил. Но он никому не отвечал и просто стоял, уставившись в пустоту. Когда Молль заметил это, он направился к мужчине с криком: «Du verfluchter Jude!», «Ты проклятый еврей! Почему ты не работаешь, еврейская собака? Пошевеливайся!» – и принялся хлестать его изо всех сил. Мужчина между тем не двигался с места, словно ему уже ни до чего не было дела. Он даже не пытался защититься от ударов. Мне кажется, он полностью лишился рассудка и был уже где-то в другом месте. Казалось, он больше не чувствует ни боли, ни страха. Немец, взбешенный таким оскорблением и отсутствием реакции на его удары, выхватил из-за пояса пистолет. Мы продолжали носить трупы. Мы видели, как он выстрелил в того мужчину с нескольких метров, однако мужчина продолжил стоять не шелохнувшись, словно пуля прошла мимо. Как он мог не рухнуть замертво после этого смертельного выстрела? Мы не знали, что и думать. Немец, еще больше нервничая, сделал второй выстрел. Но все равно ничего: пули, шум, страх – казалось, мужчину уже ничто не берет. Мы подумали, что это чудо, но оно не могло продолжаться вечно. Я как раз оказался рядом с Моллем и увидел, как он убрал один пистолет и достал другой, более крупного калибра. Он сделал один выстрел, и бедняга упал замертво. Я имел несчастье оказаться в тот момент рядом с телом. Я возвращался от ямы с пустыми руками, чтобы забрать еще один труп. Молль подал мне знак: «Du! Komm her!» («Ты! Иди сюда!») Он приказал мне и другому заключенному отнести труп к яме. Мы не прошли и нескольких метров, как он закричал, будто только что о чем-то подумал: «Halt!!! Ausziehen!»[27] Он сказал, что одежда принадлежит Третьему рейху и не может быть сожжена вместе с мертвецом, так как будет использована другими заключенными. Молль приказал нам раздеть мужчину. Раздеть мертвого человека, который был еще теплым, человека, которого мы знали… Но, конечно, у меня не было выбора, если только не принять ту же участь, что и этот несчастный. Мы не знали, что и думать, мы были словно в аду. Бросив его тело в яму, мы увидели, как заиграло пламя – как если бросить в камин полено, тогда огонь разгорается, обволакивая его со всех сторон. До того момента я не хотел думать о том, что происходит. Мы должны были делать то, что нам говорят, как роботы, не задумываясь. Но когда увидел, как сжигают тела, я подумал, что, возможно, мертвым повезло больше, чем живым: им не пришлось пройти через этот ад на земле, увидеть жестокость людей.

Работа продолжалась до следующего утра. Мы практически не останавливались в течение двадцати четырех часов, прежде чем нам разрешили вернуться в казармы. Но, несмотря на сильную усталость, я не мог уснуть. Образы продолжали преследовать меня, и одна только мысль о том, что придется туда вернуться, не давала мне покоя. Во второй половине дня пришел капо и сказал, что тем, кто работал накануне в Бункере-2, не нужно возвращаться туда этой ночью. Небольшое облегчение…

Передышка длилась недолго. Уже на следующий день нам пришлось вернуться к работе. Меня отправили с небольшой группой примерно из пятнадцати человек в Крематорий III. Поскольку я представился парикмахером, унтеркапо, встречавшие нас в крематории, дали мне в руки очень длинные ножницы, вроде тех, что используют портные для раскроя ткани. Затем нас отправили в помещение, где нужно было работать, вкратце объяснив, что требуется.

Я тут же столкнулся с мертвыми. Заключенные из предыдущего состава только что были отравлены газом, и люди из зондеркоманды уже извлекали трупы из газовой камеры. Их помещали в своего рода атриум, а затем поднимали в крематорий. Там я должен был стричь погибшим волосы. Нас было трое или четверо. Затем приходили два «стоматолога», они удаляли золотые зубы жертв, которые складывали в специальную маленькую шкатулку. Кроме них, к ней было запрещено кому-либо приближаться. Одним из «стоматологов» оказался мой друг Леон Коэн. Ему дали специальные клещи и маленькое зеркальце. Помню, что, когда он понял, что нужно делать, то чуть не свалился в обморок. С первыми трупами он справлялся довольно проворно, быстро открывая им рот и удаляя золотые зубы. Через какое-то время, однако, делать это стало сложнее, поскольку трупы успели закоченеть и нужно было с усилием разжимать им челюсти.

Что вы увидели в газовой камере, когда прибыли туда?