Во Флоренах

Не понимаю я Андрея Михайловича: что он хочет от Мики Николаевны? Чуть ли не каждый день бывает на ее уроках, а потом два-три часа подряд морочит ей голову своими «методическими указаниями»… Нечего сказать — хорош метод! И потом, почему он не проявляет подобного внимания к другим учителям? Неравнодушен он к этой девушке, вот и не дает ей покоя.

Мика Николаевна и вправду хороша собой. Когда я впервые увидел ее, красота молодой учительницы поразила меня. Большие, нежные глаза, полные огня. Лицо матовое, слегка загорелое. Мягкая округлость его в сочетании со строгой правильностью черт делает девушку на редкость обаятельной. Когда она смеется, видны два ряда белых-белых зубов, маленьких и ровных. Да, но ведь Андрей Михайлович женат, и Мика Николаевна явно тяготится его ухаживанием. Этим он только ставит себя в смешное положение.

Наконец-то… Неуверенно входит Горця. На лице у него несвойственное ему выражение робости. Видно, он долго колебался, прежде чем решился прийти сюда, и в результате опоздал на четверть часа.

— Простите, Степан Антонович, мне нужно было записать, что задано по физике, и поэтому я опоздал.

«Неправда, — думаю я, — ты просто боялся».

— Горця, — обращаюсь я к мальчику, — ты не мог бы помочь библиотекарю переплести старые книги?

Горця оживает: значит я позвал его действительно для дела!

— Могу, Степан Антонович, я сделаю…

— Тебе придется здесь задержаться часа на два, не больше. Нужно оставить время для приготовления уроков.

— Не беспокойтесь, Степан Антонович, уроки я вечером приготовлю, — говорит Горця.

Мы заходим в библиотеку. Она занимает довольно большое помещение рядом с пионерской комнатой. Нельзя сказать, чтобы лицо библиотекаря засияло от удовольствия при виде нас. Но он пересиливает себя и по-приятельски кладет руку на плечо мальчику.

— Займемся делом, Горця, а? Ты меня выручишь…

Вчера мне с большим трудом удалось уговорить его дать Горце какое-нибудь поручение — ведь этот сорванец скорей все порвет, чем склеит!

— Горця, смотри, делай только то, что тебе велят. Да поаккуратнее, — говорю я мальчику.

— Хорошо, Степан Антонович, — отвечает Горця.

Приходите к нам почаще!

В субботу вечером я иду в сельский клуб. Там хорошая библиотека, хочу взять несколько книг. Читальня полна народа. Особенно много здесь молодежи. Мика Николаевна читает вслух роман Фадеева «Молодая гвардия». Стройная, с гладко зачесанными назад волосами, она сейчас напоминает мне учительницу из фильма «Выборгская сторона». Останавливаюсь и я послушать.

Эти читки происходят два раза в неделю и вызывают большой интерес. Мика Николаевна теперь читает про Олега Кошевого. У нее ясный, звучный голос. В левой руке она держит книгу, а правой время от времени инстинктивно делает жест, будто хочет кого-то ударить. Этот жест как-то не вяжется со всем ее обликом, с ее нежным лицом, с ее ярко выраженной женственностью. Мика Николаевна заметила меня около дверей, она кивает мне и ищет глазами место. Но вон Санда Богдановна машет рукой, приглашает сесть рядом с ней.

Не успеваю я усесться, как Санда Богдановна начинает шептать мне на ухо:

— Смотрите, как рты разинули! И только потому, что она хорошенькая…

— Тише, — говорю я ей, — нас слышат. — Но Санду Богдановну не так легко унять.

— Будьте уверены, — продолжает она, — были бы вы на ее месте, не явилось бы столько народу.

Пытаюсь возразить ей, что на прошлой неделе я здесь делал доклад о международном положении, и яблоку негде было упасть. Но Санда Богдановна не слушает и продолжает нашептывать:

— Видите вы того парня около окна? Он ее просто глазами пожирает. Нет, тут дело не в книгах…

— Это некрасиво, Санда Богдановна, нас слышат, — прерываю я ее уже с некоторым раздражением.

Санда Богдановна обиженно отворачивается от меня.

Мика Николаевна дочитывает главу и останавливается.

— Скоро десять, — смотрит она на часы. — На этом мы сегодня кончим. Соберемся в следующий раз.

— В четверг, — раздается несколько голосов.

— Мика Николаевна, а что, товарищ Фадеев все это собственными глазами видел? — спрашивает совсем молодой паренек.

— А ты не надоедай Мике Николаевне, — обрывает его сердито чей-то солидный голос. — Она кончит читать книгу и тогда все сама нам расскажет.

Несколько парней и девушек окружают молодую учительницу. Каждому хочется чем-нибудь удружить ей.

— Мы вас проводим, Мика Николаевна. На улице грязно и темно.

— Спасибо, — отвечает она, улыбаясь. — Но я еще здесь задержусь.

Позже я провожаю Мику Николаевну домой. Вечер темный, и она опирается на мою руку, чтобы не упасть.

— Степан Антонович, — говорит тихо моя спутница, — что вы скажете..? — Мика Николаевна не договаривает.