Во имя человека

— Здесь притормози, у клуба, — сухо сказала Санька, открыла дверцу.

Я поблагодарил Гриньку.

— Макара-то встретил? — крикнула уже снизу Санька.

— А?.. Так он же сюда телят не гоняет, кормить их здесь нечем, так и в поговорке сказано. — И включил двигатель, поехал, захлопнув дверцу.

Двухэтажное каменное здание клуба располагалось в центре поселка, раскинувшегося пологой дугой вдоль озера. Сейчас, в сентябре, сумерки наступали рано, в семь часов вечера было уже совсем темно. Редкие лампочки поселка были неспособны разогнать густую, будто вязкую от дождя темноту.

Только места строительства химкомбината были щедро залиты ярким светом.

Подъезд клуба был широким и просторным, с далеко вперед выступавшим козырьком, обрезанным косо, будто ножницами. Здание было современным, из бетона и стекла, способное украсить улицы любого города.

— Тютелька в тютельку! — удовлетворенно говорила Санька, блестя глазами. — К самому началу бала поспели! — Мы с ней стояли на ступеньках подъезда под козырьком.

Она сбросила с себя дождевик, стряхнула с него воду. Рядом с нами парни и девушки разговаривали, чему-то смеясь. Многие из них здоровались с Санькой, она кивала и улыбалась им в ответ. И со мной тоже здоровались, некоторые называли меня по имени.

— Где же наш заплесневелый? — нетерпеливо говорила Санька. — Или он прямо в магазин за своим куревом поехал?.. Ты, Серега, постой тут, подожди его на всякий случай, а я пойду билеты куплю.

— Подожди, вот деньги… И на дядю Ваню купи.

Она убежала, легко распахнув широкие, сплошь застекленные двери.

Ко мне неспешно подошли два парня. Один был ростом с меня, второй — низенький.

— Здорово, механик! — высокий протянул мне руку.

Я кивнул в ответ, пожал ему руку.

— Пашка, да Серега не узнает нас! — засмеялся низенький, пожимая мою руку. — Шофера мы с Пашкой, каждый день видим тебя на кране.

— В лицо-то я многих знаю, а вот познакомиться с каждым — не успеть, — ответил я.

— Что верно, то верно, — густым и спокойным басом отвечал Пашка, протянул мне раскрытую пачку «Памира»: — Закуривай «нищего в горах».

— Спасибо, — я взял сигарету из пачки, прикурил от готовно протянутой мне сигареты Виктора.

Подлетела раскрасневшаяся Санька с билетами в руках:

— Наш дедушка прибыл?

— Здесь я, Саня, — тотчас ответил откуда-то сбоку Смоликов, подходя к нам. — За табачком заезжал, — в громадной руке его было несколько пачек махорки.

— Глянь, Витек, Смоликов!

— Культпоход у них, Пашенька!

— Саньке здесь кавалеров не хватает!

— Для резерва с крана начала прихватывать.

— Сразу по парочке!

— Затанцует одного, ухватит второго.

За стеклянными дверями, легко распахивавшимися в обе стороны, тоже переговариваясь и смеясь, стояли парни и девушки. Сбоку была касса, напротив около прохода за невысоким барьером сидела молоденькая билетерша. Не глядя на входивших, привычно-автоматически отрывая края протянутых ей билетов, звонко смеялась в ответ двум парням, что-то говорившим ей. На рукавах у них были красные повязки дружинников.

— Приветик, Сонечка, — сказала Санька девушке, кивнула на нас со Смоликовым: — Эти — со мной, — и протянула билеты.

— Приветик, подружка! — так же ответила ей девушка, отрывая контрольки наших билетов.

Один из дружинников вытянулся, опустил руки по швам:

— Позвольте вас приветствовать, королева бала!

— Вольно! — ответила Санька.

— Борис, объяви по местному радио, что можно начинать: Саня прибыла! — нарочито значительно проговорил второй парень.

— Подождите минутку! — не задумываясь, отвечала им Санька. — Нам еще переодеться надо.

— Есть подождать минутку!

Вестибюль был громадным, с высоким потолком, с портьерами на окнах. Пол и колонны красиво отделаны керамической плиткой. По периметру потолка — лампы дневного света.

— Ну, как, заплесневелые? — торжествующе спросила Санька.

— Действительно, Иван Иваныч, — вздохнул я. — Живем мы с тобой, как медведи в берлоге!

— Комбинат не на один год строится, — спокойно ответил Смоликов.

За длинным барьером несколько девушек быстро и деловито принимали от пришедших одежду, развешивали на крючки вешалок, молча протягивали номерки.

— Ботинки переодень, Серега, — шепнула мне Санька, повернулась к стене, стала снимать резиновые сапоги.

Я снял свои рабочие ботинки, надел вместо них выходные, достав их из целлофанового мешочка.

— Рабочие — в мешочек, Серега. — Санька, отвернувшись, подтягивала чулки.

А всего неделю назад она запросто задирала свою коротенькую юбку при нас со Смоликовым… Как это она сказала мне сегодня утром?.. Да: «Потому что она еще не видит тебя…» Посмотрел на Смоликова. Чисто выбритый, в выходном костюме, рубашке с галстуком, он действительно был похож сейчас на школьного учителя. Вежливо и терпеливо молчал, ожидая нас с Санькой. И даже стоял сейчас Иван Иваныч как-то интеллигентно, что ли… Лицо его было все таким же неподвижным и глаза равнодушными, но я видел, что он тоже заметил это новое в поведении Саньки.

— Ну, я готова! — радостно объявила Санька, весело и тревожно глядя на меня, крутанулась на каблуках, снова вопросительно посмотрела на меня.