Во имя человека

Санька теперь то сидела у окна, то подходила ко мне, стояла за моим креслом. А часа через два Санька уснула, положив голову на подоконник.

Первой на наш кран приехала Наташа Левашова, остановилась около катера Комлева. Я сделал цикл, потом второй, а она все стояла и разглядывала катер. Потом поднялась ко мне на кран, положила руку мне на плечо. Я выбросил пар. В наступившей тишине она спросила:

— Как же ты, Серега, рискнул двенадцатитонный катер Комлева поднять?

— Да ведь что же было делать-то, Наташа?

— Во льду его, Левашова, оставлять по-твоему? — сердито сказал Комлев.

— Да вы не поняли меня! Я ведь к тому, что с Серегиной легкой руки мы одним из наших четырех кранов снимем поворотные части других с их понтонов, поставим на стенку в порту, понял? — Засмеялась, ладонью растрепала мне волосы.

— Только предварительно придется противовесы из задних карманов убрать, — ответил я.

— Нет, хоть и зеленая наша Алла Викторовна, — сказала Наташа, — но права она была, когда тебя, Серега, оставила за себя.

И когда приехали на наш кран Петухов с Панферовым, каждый из них, прежде чем идти в каюту, постояли около катера Комлева. Катер протянулся на десять метров от борта до борта понтона, возвышался над палубой его на три с половиной метра. Петухов и Панферов качали головами.

Я крикнул Комлеву, чтобы он вызвал на кран Сашку Енина поработать за меня. Проснулась Санька. Она только шепнула мне смущенно:

— Сморилась я, Сережа, прости…

В нашем общем кубрике уже сидели механики кранов, на столе были разложены технологические карты и чертежи.

— Присаживайся, начальничек, — сказал Панферов, повернув ко мне бледное узкое лицо.

— Руководствуй, Серега, — прогудел громадный Петухов.

Я почувствовал себя как-то увереннее, глядя на его чисто выбритое скуластое лицо, большую бритую голову.

— Начни с того, Серега, что подробно перескажи нам свой разговор с Пушкаревым, — сказала Наташа, подвигаясь со своим табуретом в сторону. — Да не тушуйся, мы ведь тебе в работе цену знаем!

Я рассказал им о своем разговоре с Ваней Пушкаревым. И Левашова, и Петухов с Панферовым знали наши краны, конечно, не хуже меня, когда-то сами монтировали их, отработали по нескольку навигаций. И без слов нам было ясно, что одним из наших кранов можно поднять на берег поворотные части других… А когда я посмотрел на механиков, то понял, что поднимать поворотные части придется именно мне.

— Лиха беда начало, Серега! — ласково улыбнулась Наташа.

— Не хочется у тебя приоритет отнимать, — усмехнулся Петухов.

— Еще обидишься по молодости лет! — невинно пояснил Панферов.

— Вы мертвого уговорите, отцы-учители! — вздохнул я.

Понимал я, о чем дальше пойдет речь. За столом молчали. Приготовил синьку поперечного разреза берега. Лучше бы всего, конечно, было не выпрашивать у Пушкарева портальные краны, а прямо поставить поворотные части на железнодорожные платформы. Обстоятельная Наташа приложила металлическую линейку к синьке разреза берега: вылета стрелы моего крана хватало в обрез. Да, делать нечего…

— Молодым — везде у нас дорога! — сказал Панферов.

— А свой кран, Серега, уж портальным поставишь, — спокойно пояснила мне Наташа.

— Спасибо, благодетели!

Значит, надо будет завтра потребовать, чтобы через пять суток на платформах стояли круговые рельсы для наших кранов. Ване, конечно, придется нелегко: и заарендовать платформы у железной дороги, и добиться разрешения у котлонадзора на установку крана на них, да еще успеть сварить круговые рельсы, смонтировать их на платформах.

— Не беспокойся, Серега, завтра надавим на Пушкарева, — сказал Петухов. — Потребуется, и Сашку Костылева к этому делу привлечем, даже Морозову, понял? А получишь диплом инженера, станешь командиром производства, сам же будешь нам благодарен за выучку, хоть и трудная она у тебя получается.

Мы просидели еще около часа, договариваясь о разборке стрел, выгрузке противовеса, а затем укладке его в задние карманы поворотных частей и о многом другом, что было неизбежно. Несколько раз заглядывала тетя Нюра, вопросительно смотрела на меня. Никак не хотела, добрая старуха, отпустить таких почетных гостей, не напоив их чаем.

Когда уже все, кажется, было оговорено и улажено, я сказал:

— Ну, а теперь — прошу на дорожку чайку!

И тетя Нюра с Мишей Пироговым принесли в кубрик чайник, кружки, бутерброды.

— Начальник, ничего не скажешь! — одобрительно прогудел громадный Петухов.

Пили чай не торопясь: впереди механиков ждали полсотни километров ухабистой и морозной таежной дороги. Поговорили о здоровье Аллы Викторовны, Наташа похвалила тетю Нюру, что собрала ей от нас передачу, как она выразилась. Потом вспомнили домашних, оставшихся в городе, и голоса за столом зазвучали помедленнее и потише.

19

Мы с Санькой и Комлев сдали смену Енину с Пироговым, напились чаю, а Катя со Смоликовым все не возвращались из больницы от Аллы Викторовны.

Мы не могли ложиться спать, пока они не придут.

Вдруг послышались шаги, дверь кубрика распахнулась. Вошли Катя, Смоликов. Лица Кати и Ивана Иваныча были усталыми, раскрасневшимися от мороза, но спокойными.