Во имя Гуччи. Мемуары дочери

Ее хитрый план сработал, и через пару месяцев мой отец вернулся в США, чтобы присутствовать при открытии стильного двухэтажного магазина по адресу: Родео-драйв, дом 347, стоя рядом с радостным Николой. Это было началом любовного романа GUCCI с Голливудом, который не угас по сей день. Фрэнк Синатра так обрадовался, что компания решила открыть свой филиал в Лос-Анджелесе, что послал своего секретаря, чтобы тот купил ему пару лоуферов еще до того, как магазин открылся для публики. Джон Уэйн, Софи Лорен и Элизабет Тейлор стали его регулярными покупателями. Как правильно предсказывала моя мать, рекомендации знаменитостей действительно творили чудеса для торговли. Кроме того, появление магазина превратило Родео-драйв в модный адрес, где в 1970-х годах открыли свои филиалы такие модельеры, как Ив Сен-Лоран и Ральф Лорен, а в 1985 году там распахнул двери первый американский магазин Шанель.

Надо отдать должное моему отцу, он рассказывал всем заинтересованным лицам, что это моя мать сумела оценить потенциал этого места, а не он сам. Во время торжественной церемонии вручения ему символического «ключа от Беверли-Хиллз» спустя пару лет он сказал собравшейся толпе:

— Я должен поблагодарить свою молодую жену Бруну, потому что именно она убедила меня открыть магазин в вашем прекрасном городе — и оказалась права!

Когда моя мать услышала, что он публично назвал ее своей женой и выразил ей благодарность, она была очень польщена.

«На самом деле твой отец позволил мне почувствовать, что я сделала нечто важное, и, полагаю, так оно и было!» — говорила она позднее.

Успех Гуччи в Америке вымостил путь для дальнейшей экспансии на восток, а в последующие годы — почти во все уголки земного шара.

В то время как соотечественники моего отца бились в тисках экономической и политической дестабилизации, папино знамя со словами «сделано в Италии» гордо реяло и вскоре стало эталоном, которому следовали другие бренды.

Поскольку отец теперь подолгу отсутствовал, моей матерью овладела «охота к перемене мест», и она решила, что нам нужно больше простора, поэтому начала подыскивать подходящий дом в сельской местности. Морин была отправлена в отдел недвижимости «Хэрродс» за брошюрами, и каждый день, пока я находилась в школе, они с моей матерью уезжали на «охоту за домом». Морин играла роль штурмана, отслеживая дорогу по картам, а мама носилась на своем маленьком «Мини-Купере» по тенистым аллеям Суррея, Беркшира и Гемпшира. За рулем она была бесстрашна, уклоняясь от опасностей и ориентируясь в дорожных потоках, как истинная римлянка.

Поиски нового дома прервала только наша давно запланированная поездка в Нью-Йорк, чтобы провести Рождество вместе с отцом. К шестилетнему возрасту я начинала ощущать его отсутствие так же остро, как и мама, и не могла дождаться момента, когда снова его увижу. Я скучала по его выразительному лицу и смеху, гулко разносившемуся по дому. А главное, у мамы всегда было хорошее настроение, когда он находился рядом, и внезапно возникал прилив активности.

Отец любил Рождество не меньше меня и ничего не жалел, чтобы мы чувствовали себя желанными; эти две недели в Нью-Йорке стали для меня по-настоящему памятными. Мы столько всего успели сделать и посмотреть!

— Чем бы ты хотела заняться сегодня? — спрашивала мама за завтраком. Отец к тому времени уже уезжал в офис, и мы не виделись с ним до обеденного перерыва, но нам все же удавалось побыть с ним раз или два в день.

— А мы можем пойти на каток? — спрашивала я.

— Отличная мысль! Не забудь шапочку! — говорила мама, прежде чем отправить меня гулять с Морин. Взявшись за руки, мы бродили по улицам, заглядываясь на витрины магазинов, украшенные праздничной иллюминацией. Шел снегопад, и сквозь хлопья снега мы наблюдали, как фигуристы катаются по кругу на катке у Рокфеллер-центра. Я впервые увидела «настоящего» живого Санту. Однажды вечером мы даже ездили в Радио-Сити Мюзик-холл — всей семьей — смотреть выступление Rockettes[38], которых я обожала. Рождественские каникулы в Нью-Йорке оказались еще веселее, чем я могла себе представить, — все эти огромные здания, шум и суета, общительные люди и замечательный мир американского телевидения.

Возвращение в школу после всего этого радостного возбуждения воспринималось мной как сильнейшее разочарование. Даже новенький кукольный домик, который ожидал в Хендоне, не развеселил меня. Заглядывая в его розовые комнатки, я подбирала крохотные кукольные фигурки и ставила их на место, одну за другой. «Радостная мамочка» играла с маленькой девочкой, в то время как «печальная мамочка» лежала в своей кроватке. Однажды, наблюдая за моей одинокой режиссерской постановкой, мама заметила, как я беру фигурку мужчины и ставлю ее вне домика, как будто он идет прочь.

— Кто это, Патрисия? — спросила она.