Во имя Гуччи. Мемуары дочери

Когда в город вернулся папа — это произошло через пять недель после рождения внучки, — он тотчас сел в такси и приехал в мой лофт в Трайбеке — районе, который показался ему краем света. Пробираясь между мусорными баками и потогонными фабриками, он гадал, что, ради всего святого, здесь забыла его дочь. Однако когда он взял на руки Александру, все было прощено и забыто. Несмотря на то что он к тому времени уже десять раз становился дедом, теперь все было иначе. Моя мать говорила, что никогда не видела его настолько любящим, и Александра вызвала в нем такую нежность, с какой он не относился даже ко мне в детстве.

У нас с Сантино случались и хорошие, и плохие дни, но мы наслаждались ролью молодых родителей, наблюдая, как наша маленькая дочурка начинает познавать этот мир. И хотя мне очень нравилось быть матерью, я знала, что со временем вернусь к работе и, что еще важнее, буду рядом с отцом.

Он бы ни за что в этом не признался, но, думаю, все отчетливее ощущал, что сражается в заранее проигранной битве. Чем старательнее он цеплялся за власть, тем неуловимее становились его цели. Отказ от контроля был единственным способом выжить. Моя мать пришла к этому осознанию много лет назад, и он видел, что это принесло ей чувство умиротворенности. Он начал с бо́льшим интересом прислушиваться к ней, когда она говорила об освобождении, которое нашла в своих убеждениях.

Она, выросшая в среде ревностных католиков, никогда не сомневалась в существовании Бога, но все же по-настоящему так и не «договорилась» со своей верой.

— Я была верующей без религиозности, — рассказывала она моему отцу. — Верила, но без всякой страсти. А потом мой гуру рассказал мне: Бог во всем, что есть на свете, и я внезапно поняла истинный смысл его слов. Это вызвало во мне отклик.

Решив, что, наконец, настало время познакомиться с маминым гуру, отец полетел с ней в Лондон, чтобы они могли вместе пойти к учителю. К удивлению отца, этот душевный человек, индийский мудрец, сразу же завоевал его безоговорочную симпатию. «Вы должны молиться и молиться, а потом довериться результату», — советовал Сари Нанди. До их знакомства мой отец всегда бывал в церкви по воскресеньям и был религиозен — на свой собственный спокойный, неброский лад. Но с того дня и впредь он регулярно молился, часто заезжая в собор Св. Патрика на Пятой авеню, расположенный недалеко от его квартиры.

Казалось, его молитвы были услышаны, когда он обнаружил факты, способные переломить ситуацию. Помощница дяди Родольфо, Роберта, связалась с моим отцом, позвонив ему из Милана, и рассказала, что через два дня после смерти Фоффо Маурицио приказал ей подделать подпись своего отца на нескольких сертификатах акций компании GUCCI. Когда она отказалась, он заставил сделать это кого-то другого. «Подписанные» фальшивые документы освободили его от уплаты налога на наследство в миллионы долларов.

Папа пошел с этой информацией к флорентийскому мировому судье, который тут же секвестровал акции, пресекая дальнейшие интриги. После этого мой отец подал гражданский иск, утверждая, что его племянник завладел властью в компании «незаконными средствами». Маурицио категорически отрицал все обвинения, но не успел он опомниться, как был изгнан из Guccio Gucci SpA, вымостив тем самым путь для папы к возобновлению его нормальных функций председателя.

Из-за серии вывертов и хитростей, которые подхалимски пересказывала пресса, папа в последнюю минуту потерпел неудачу, а Маурицио сумел добиться отсрочки решающего заседания совета директоров. Мой отец приехал из Италии и столкнулся с завершающим актом предательства племянника: папин нью-йоркский кабинет в его отсутствие был обобран до голых стен, а его самого ожидало извещение об увольнении. Во всем мире на компанию GUCCI работали почти двадцать членов папиной семьи, но впервые за более чем шестьдесят лет он больше не был одним из них. Маурицио как глава американского представительства выпустил пресс-релиз, подтверждающий, что компания GUCCI «прекратила сотрудничество с Альдо Гуччи» и он больше не будет занимать в ней никакого положения.

Едва не обезумев, мой отец немедленно позвонил маме.

— Они отобрали все — все, Бруна! — рыдал он.

Не в силах его утешить, она призывала хранить веру, как советовал ему Сари Нанди.

— Мы должны молиться, Альдо, — настаивала она. — Больше мы ничего не можем сделать.

Глава 23 Слушание по делу Альдо

Наши имена нередко становятся определяющим фактором жизни. Кто мы есть и (что немаловажно) кем нас считают другие — это оказывает непосредственное воздействие на отношения с людьми. Со времен учебы в Херст Лодже я поняла, что моя фамилия — показатель определенного статуса, и научилась жить, не смущаясь, что меня рассматривают и переспрашивают всякий раз, когда я протягиваю новому человеку свою визитку или договариваюсь о встрече. Если меня просят произнести свою фамилию по буквам, я набираю в легкие воздуха и медленно проговариваю, буква за буквой: «Г-У-Ч-Ч-И».