Во имя Гуччи. Мемуары дочери

Моя мать пережила предательство своей бывшей подруги, присылавшей Джорджо те самые подметные письма. Папа тоже не раз сталкивался с коварством, но худшее было впереди. Очередная встреча совета директоров GUCCI была назначена на сентябрь 1984 года. Она проходила в Манхэттене, но отец из-за огромной занятости не смог присутствовать. IRS объявила, что его дело будет слушать Большое жюри присяжных[80], поэтому он поддерживал тесный контакт со своими поверенными. Несмотря на то что заседание совета проходило в том же здании, он направил своего заместителя — Роберта Берри. Когда запыхавшийся Роберт, повторяя имя отца, ворвался в кабинет, папа недоумевающе поднял на него глаза и приготовился услышать очередные скверные новости. Что еще случилось? Паоло придумал какую-то новую каверзу?

Полученный ответ, пожалуй, он ожидал меньше всего. Сделав неожиданный ход, Маурицио, — который унаследовал имущество Родольфо, — внес предложение распустить совет директоров, освободить от занимаемой должности моего отца и создать новый исполнительный комитет с ним во главе. Это был возмутительный переворот, спланированный как насильственный захват власти. Впоследствии папа узнал, что Маурицио действовал не в одиночку. Паоло согласился продать ему свои акции, таким образом передав в его руки контрольный пакет акций[81] компании.

Услышав эту новость, отец даже не стал подниматься с кресла. В этом попросту не было смысла. Все уже свершилось. Несколькими этажами ниже его собственный племянник, которого папа принял как родного сына и обучил всему, что тот знал, создал дьявольский альянс, чтобы свергнуть дядю с трона.

Пару дней спустя я вернулась в Нью-Йорк и нашла папу совершенно раздавленным. Таким я его еще не видела. Я застала его сидящим в одиночестве в квартире; в сумерках, не зажигая света, он невидящим взором уставился в пространство.

— Может быть, закажем что-нибудь на ужин? — осторожно предложила я, но он не шелохнулся.

— Я не голоден, — ответил он. — Давай, пойди поешь. Со мной все будет хорошо.

Моя мать прилетела в Нью-Йорк, чтобы быть рядом с ним, пока он продолжал готовиться к защите в суде. Состояние ее было чуть лучше, чем в последние месяцы, но ее по-прежнему снедала глубокая тревога. Однажды, когда она особенно пала духом, я решила сказать ей кое-что, надеясь, что моя новость ее порадует:

— Я беременна.

Это признание, произнесенное вслух, каким-то образом стало более зримым. Из-за мрачных темных туч, нависших над нами, я мучилась, не зная, как выбрать подходящий момент и рассказать о том, что сама только недавно узнала. Я любила Сантино и хотела этого ребенка больше всего на свете, но до боли ясно осознавала: мои родители решат, что я слишком молода, чтобы заводить малыша.

— Я это знала, — ответила мать; в ее ответе звучали нотки покорного смирения. — Мне приснилась маленькая девочка, которая бегала в летнем платьице. У тебя будет дочка.

Полностью доверяя ее предчувствию, я порадовалась, но не могла не признаться:

— Я всегда мечтала родить мальчика, — и рассказала вторую часть своих новостей: — Мы с Сантино женимся.

Мамина реакция была не совсем такой, на которую могла бы надеяться дочь. Она глубоко вздохнула, а потом сказала:

— Ладно, только давай не будем сразу говорить отцу. Ему сейчас слишком о многом приходится думать, и лишнее потрясение ему ни к чему.

Отец лишь недавно познакомился с Сантино, и нам казалось преждевременным делать такое объявление. Хотя я уверена, что он не стал бы возражать, но и в восторг эта перспектива его не привела бы. Я лишь надеялась, что, когда придет время, он за меня порадуется.

Немного помолчав, мама спросила:

— Тебе действительно необходимо выйти замуж?

Эти слова из ее уст застали меня врасплох.

— Я хочу, чтобы у моего ребенка был наилучший возможный старт в жизни, — сказала я, объясняя то, что считала более чем очевидным. — С мамой и папой, которые живут вместе как муж и жена, как нормальная семья — как хотела бы жить ты, сложись все по-другому.

Видя сомнения на ее лице, я добавила:

— Не волнуйся, мама, это будет небольшое, камерное торжество — только мы, родители Сантино и несколько наших друзей.

Прислушавшись к совету моей матери, Сантино согласился, что нам следует подождать до Рождества и сообщить о наших планах отцу, когда все мы соберемся в Палм-Бич. Там и папа будет поспокойнее, и нам будет легче сообщить ему новость, когда ничто не будет его отвлекать, думали мы.

Я улучила подходящий момент через пару дней после нашего приезда. Устроившись рядом с ним, погладила пальцами живот и сказала:

— Тебе следует кое-что узнать, папа. У меня будет ребенок.

Он уставился на меня с непонимающим лицом. Потом сказал ровным голосом:

— Счастлив за тебя.

Быстро заговорив, словно пытаясь вскочить в поезд его мыслей, прежде чем у него появится шанс сказать что-то еще, я поспешила объясниться:

— Мы ничего такого не планировали; понимаю, сейчас тебе не до этого, но мы с Сантино любим друг друга и скоро поженимся — это будет на Ямайке.