Во тьме безмолвной под холмом

– Элли, мать твою, шевелись! – рявкнула Шарлотта, толкнув ее. Элли споткнулась, чуть не уронив Джесс, но устояла на ногах и подчинилась. Мэдлин терпеливо ждала, держась за стену туннеля; теперь она повернулась и снова бросилась бежать. Элли и Шарлотта следовали за ней.

Больше не было смысла оглядываться на тварей; Элли не сводила глаз с Мэдлин и старалась не вспоминать о том, что они провалились в заваленную шахту из обрушившегося туннеля, а значит, теперь, возвращаясь по своим следам, в итоге упрутся в тупик.

Но они свернули налево, направо, потом опять налево, зигзагами, и туннель пошел в гору, причем довольно круто. Уклон становился все сильнее, замедляя продвижение, а со всех сторон по-прежнему звенели вопли.

Элли скорее почувствовала, чем увидела, что впереди что-то изменилось. Миг спустя туннель окончился, и они спотыкаясь припустили по усыпанному костями полу к знакомому желто-белому холму. Луч Шарлоттиного фонарика осветил груду костей и дыру над ней, выхватив из темноты свисающую веревку.

Мэдлин остановилась, изнемогая от усталости; Элли вытащила у нее из-за пояса ракетницу и, сунув себе за пояс, опустилась на колени, чтобы обвязать веревку вокруг талии Джесс.

– Элли, какого хрена! – заверещала Шарлотта.

– Я вытащу ее, – просипела Элли.

– Бога ради, Элли, послушай! Они приближаются!

Элли подняла голову и прислушалась, продолжая возиться с узлами. Вопли становились все громче, особенно громким эхом отдаваясь в туннеле, откуда они только что выбрались. Видать, ублюдки пробились-таки через останки своих товарищей. Даже если их движения по-прежнему замедленны, они будут здесь с минуты на минуту.

– Все, – сказала Элли. Веревка надежно обхватывала талию Джесс. – Я обещала ей. Ладно. Давайте…

Но тут затрещали-забряцали кости, и на нее пала тень. Элли обернулась, нашаривая ракетницу, но ее пальцы были слишком толстыми, слишком неуклюжими. Получив в лицо прикладом, она отлетела назад, потеряла равновесие и рухнула на груду костей; неподвижное тело Джесс покачивалось у нее над головой.

Ухмыляясь кровавым ртом, Лиз Харпер подняла дробовик и дослала патрон в патронник. Половина ее лица превратилась в красно-черное месиво, уцелевший глаз дико сверкал.

– Не уйдешь теперь, сучара, – сказала она.

Лежа на полу шахты с переломанными костями, пока Их когти терзали ее одежду и кожу, Лиз чуть не сошла с ума от отчаяния. Служить так преданно, столь многим пожертвовать – и закончить вот так, освежеванной и покромсанной на солонину! Она бы завыла от ярости, да сил не было.

А потом боль неожиданно отступила, и когти больше не касались ее кожи. Она чувствовала, как Они отступают в темноту, оставляя ее одну.

Почти одну, но не совсем. С ней было что-то еще: Присутствие. Голос.

Это было неразборчивое бормотание, но Лиз нутром чувствовала его вибрацию. Ей не требовалось понимать слова: их значение переполняло ее. А потом к ней вернулась подвижность. Ее кости больше не были сломаны. Фонарик разбился, но и без него, пошарив в темноте минуту-другую, она отыскала дробовик.

Голос и сейчас пребывал с ней: Их голос, а может быть, Их владык – какая к черту разница. Главное, он указал ей путь, и Лиз пошла, спотыкаясь, бродить по туннелям. В темноте, шелестя одеяниями из человеческой кожи, сновали твари, но они беспрепятственно пропускали ее.

Наконец узкие стены расступились, а под ногами захрустели кости. Стены сочились слабым светом, и Лиз поняла, что находится в пещере под Пустотами, увидела свисающую веревку, пирамиду из раздробленных костей.

Она остановилась, присев на корточки перед огромной нарисованной фигурой на стене, и заползла за костяную пирамиду. Свечение потухло, и Лиз стала ждать возвращения Элли Читэм и остальных, если им вообще суждено вернуться…

А теперь они вернулись. До чего жалкое сборище! Мэдлин Лоу, бесполезная Христова прислужница, осунувшаяся, измученная, краше в гроб кладут. Шарлотта Фаму-Как-Там-Дальше, избалованная паршивка, никчемная глупая телка; Лиз не удостоила ее вниманием. Нет, плевать на них с высокой колокольни: Лиз слышала, как Они несутся по туннелю, вопя от голода и ярости. Они покончат с прислужницей и паршивкой. Нет, ей было дело только до Элли-паскуды-Читэм, стонавшей у подножия костяной пирамиды, и болтавшейся на веревке Иуды Джесс.

Стало быть, подохла-таки, сучонка. Славно. Лиз сожалела только о том, что не утопила бесполезную шалаву еще при рождении. Сколько горя удалось бы избежать! Кабы не Иуда Джесс, ее мальчики до сих пор были бы живы.

Элли, видать, решила вынести девку на поверхность, но Джесс принадлежит Тирсову долу и Пустотам. Она принадлежит Им. И пусть Их обвели вокруг пальца, тут Они своего не упустят.

А еще Они получат кровь той, кто Их облапошил: Элли-долбаной-прошмандовки-Читэм, которая, ошеломленная и безоружная, лежит у ее ног без надежды на спасение.

Лиз прицелилась, и ее палец на спусковом крючке напрягся.

Элли лежала, ошеломленная и завороженная, ожидая своей участи.