Во власти его величества

Я с трудом подняла дрожащую ладонь и прижала ее к приоткрытому рту. Меня всю трясло от этого осознания: его больше нет. Как будто я только что узнала эту страшную новость. Будто и не было тех бесконечных дней боли и все произошло только что.

Внутри меня все кричало и выло от отчаяния. Хотелось вскочить и рвать на себе волосы, чтобы избавиться от этого давящего чувства.

– Уходи, – вновь хрипло простонала я, не видя Аяра, но чувствуя его присутствие.

Острое, мрачное, непоколебимое.

– Нет.

– Уходи!

Хотелось заорать во все горло, потребовать, чтобы он ушел. Чтобы не пострадал, потому что я отчетливо чувствовала: оно вот-вот проснется. То, что теперь жило внутри меня. То, чего все так боялись. То, что было способно играючи уничтожить все живое в округе.

Что-то жуткое. Опасное. Смертельное.

– Нет. – От серьезного ответа мрачного Аяра хотелось смеяться и убить его.

– Ты что, не понимаешь? Я не могу это контролировать и не хочу, чтобы ты пострадал. Прошу тебя, уйди!

Он должен был уйти. Должен был послушаться голоса разума, вспомнить о своей стране, должен был понять, что поступает глупо. Должен, но…

Крепкие ладони легли на плечи, и меня рывком прижали к мужской груди. Сильной, горячей, надежной, с гулко бьющимся сердцем.

И это было последним, что я помнила.

* * *

– Вика.

Далекий, острый, как осколки разбитого зеркала, голос позвал меня. Он был там – в спокойствии и умиротворении, в золотистом свечении, где-то и далеко, и близко.

Я всхлипнула, не имея сил выбраться из тьмы, что клубилась вокруг меня. Она выла и стонала, но все равно продолжала сжигать все вокруг, поглощать жизни, забирать дыхание природы.

– Вика.

Этот голос… я знаю его. Он отдавался тревожным звоном внутри. Тьма вокруг дрогнула, но устояла.

– Вика!

И я поняла! Поняла столь отчетливо, что испугалась собственных мыслей!

– Егор? – Все же удалось поднять тяжелую голову и кое-как вытереть мокрые глаза.

Мысль… Быстрая, резкая, неуловимая мысль взбудоражила сознание, заставила сердце биться в пять раз быстрее и кровь кипеть в жилах. Это не может быть правдой, это игра больного воображения!..

– Вика! Иди сюда!

Не знаю, откуда появились силы, но я смогла подняться на ноги и пойти прямо во тьму, радушно распахнувшую свои злобные объятия. Я бы обязательно в них угодила, если бы новый оклик не привлек мое внимание, заставляя черноту пугливо отступить и зашипеть от гнева.

– Егор? – Это точно он! Его детский звонкий голосок! – Егор!

Я сорвалась на бег, чувствовала, что сойду с ума, если прямо сейчас не увижу его.

– Вика, где ты? – Голос задрожал от страха.

А меня саму рвало на части от отчаянного желания оказаться рядом. Это как детский страх, появившийся после рождения брата и не проходящий на протяжении долгих лет: я до ужаса боялась, что с ним что-нибудь случится. Вот и сейчас эта страшная мысль сводила с ума.

И я быстрее бежала, совершенно не понимая куда, но точно зная: он там. Совсем один, напуган и не может ничего сделать!

– Егор, пожалуйста!

Слезы застилали глаза, мешая видеть. Я споткнулась обо что-то твердое и полетела на стылую землю, больно ударившись всем телом. Эта боль была лишь краткой вспышкой, потонувшей в море панического страха. Вскинула голову, собираясь подняться и бежать дальше, и замерла, пораженная.

Невысокий рост, худощавое телосложение, светлые кучерявые волосики и бездонно-голубые, как чистый небосвод, глаза, с грустью глядящие прямо на меня. И школьная форма, в которой он возвращался домой.

Запрещенный удар. Боже, если это шутка, то у тебя отстойное чувство юмора.

Я видела в деталях каждую черту родного лица, каждую складочку на одежде, каждый волосок – и отчетливо понимала: Егора нет. Его просто не может быть здесь. Он…

Собственный всхлип показался пугающе громким, заставляя меня дернуться и задрожать.

Это неправда…

Этого не может быть…

– Боже, Егор, – его фигура начала размываться перед слезящимися глазами, – умоляю, скажи, что это ты.

Потому что если это не он, сердце не выдержит такого удара и остановится навеки.

Кое-как нашла в себе силы подняться на колени и замереть в ожидании ответа. Замерла каждая клеточка моего организма, перехватило дыхание, и сердце болезненно сжалось, готовое и одновременно не готовое услышать эти слова.

– Вика, – тихо позвал Егор, – я умер.

Это даже хуже, чем видеть его неестественно бледное тело в темном гробу. Это хуже, чем все, что со мной когда-либо происходило.

Я не могу терпеть. Оно сильнее меня.

И я просто закричала. Закричала, более не сдерживая рванувшие ручьями слезы. Закричала, падая куда-то вниз. Закричала, не сдерживая своих бушующих эмоций.

Это просто невыносимо! Оно рвет меня изнутри, прожигает на душе огромные дыры! Оно поглощает всю меня, лишая возможности дышать! Я не могла дышать, захлебываясь болью! Она была везде, повсюду, в каждом сантиметре моей души…

– Вика! – донесся голос Егора сквозь гудящее вокруг пространство.

Мир плакал вместе со мной. Мы выли в унисон, раздираемые невыносимой болью.

– Вика, ты должна отпустить меня!