Во власти цифр. Как числа управляют нашей жизнью и вводят в заблуждение

Условия проведения интервью чрезвычайно важны, особенно когда речь идет о такой деликатной теме, как секс. Практически каждое исследование показывает, что число сексуальных партнеров противоположного пола у мужчин выше, чем у женщин. Например, в британском исследовании, использовавшем данные с 2010 по 2012 год, женщины, по их словам, спали в среднем с семью мужчинами, – а мужчины называли в среднем вдвое большее число женщин[149]. Однако такая ситуация невозможна: откуда взялись эти лишние женщины? Может быть, исследование не было репрезентативным? Возможно, мужчины чаще вступали в сексуальные отношения за границей? Или же они обращались к профессиональным секс-работницам, которых исследователи не опрашивали?

Существует еще одно правдоподобное объяснение: респонденты не говорили правды. Взять, к примеру, эксперимент 2003 года, в котором 200 студентам предложили заполнить анкету об их половой жизни. Некоторые из них были подключены к детектору лжи. Детектор был ненастоящим, но они об этом не знали. Результат: среднее число сексуальных партнеров у женщин увеличилось на 70 процентов – с 2,6 до 4,4[150]. Это лишь одно из множества исследований лжи в социологических опросах, которые снова и снова демонстрируют, насколько сильно условия проведения опроса могут влиять на его результаты.

Каковы же были условия, в которых Кинси проводил свое исследование секса? Были ли они наилучшими из возможных? Трудно сказать. Сравнительное исследование показывает, что единой оптимальной методики изучения секса не существует. Иногда респонденты отвечают честнее, когда им нужно самостоятельно заполнить анкету, но иногда взаимодействие с интервьюером – как это было в случае Кинси – помогает им делиться деликатной информацией[151].

Наряду с условиями проведения в выборочных исследованиях чрезвычайно важны формулировки вопросов. Некоторые вопросы, намеренно или ненамеренно, ориентируют респондентов в определенном направлении. Возьмем опрос индийского премьер-министра Нарендры Моди об одной неоднозначной политической мере. В ноябре 2016 года его правительство объявило, что купюры достоинством 500 и 1000 рупий, бывшие на тот момент в обращении, больше не являются законным платежным средством. Гражданам дали на их обмен срок до конца года, чуть больше двух месяцев[152].

Моди считал, что эта мера поможет в борьбе с коррупцией и уклонением от налогов. Кроме того, она должна была побудить индийскую общественность перейти на электронные платежи, внедрение которых было одним из любимых проектов премьер-министра. Но на деле это решение вызвало сильнейшие протесты. Мера была слишком радикальной, утверждали ее противники: речь шла о 86 процентах всей индийской наличности. Обмен такого гигантского количества денег в течение всего двух месяцев просто не мог пройти успешно.

Чтобы заглушить протесты, Моди решил провести опрос общественного мнения. За тридцать часов на его вопросы ответили полмиллиона человек, и премьер-министр мог быть доволен: более 90 процентов сочли его планы хорошими или даже «превосходными».

Но посмотрите на вопросы, которые он задавал:

• Считаете ли вы, что в Индии существует «черный нал»?

• Считаете ли вы, что следует бороться со злом коррупции и «черного нала» и искоренить его?

• Что вы думаете о действиях правительства по борьбе с «черным налом»?

• Что вы думаете об усилиях правительства Моди по борьбе с коррупцией?

• Что вы думаете о решении правительства Моди изъять из обращения старые 500- и 1000-рупиевые купюры?

Вопросы, звуча один за другим, подталкивали респондентов к мысли, что эта мера была необходима для борьбы с коррупцией. Когда вам задают вопросы, на которые очень трудно ответить «нет», – кто скажет, что «зло» не следует «искоренить»? – вас в конце концов ставят в положение, в котором почти невозможно быть против той или иной инициативы.

Дело дошло до совершенного абсурда, когда респондентам предложили выразить свое отношение к фразе «Демонетизация сделает недвижимую собственность, высшее образование и здравоохранение доступными для простого человека». На выбор предлагались всего три варианта ответа: «полностью соглашаюсь», «частично соглашаюсь» и «не могу сказать». Выразить несогласие было невозможно: «Если вы будете учиться на моем курсе маркетинговых исследований и составите такой опрос, я поставлю вам неуд», – написал в ответ профессор маркетинга из Бангалора Притхвирадж Мукерджи[153].