Воды мира. Как были разгаданы тайны океанов, атмосферы, ледников и климата нашей планеты

Облака, как позже писала Джеролд, оказались невероятно сложным явлением. Единственное, что было сложнее облаков, – это люди. «Тайны образования облаков и порождаемых ими осадков оказались одним из самых сложных аспектов всемирной климатической системы. За исключением самого человека, погода, вероятно, является самым изменчивым, ненадежным и нестабильным явлением, к которому человеческий разум осмелился применить научное познание»[172]. Под воздействием окружающей атмосферы облака недолго сохраняют свой облик, меняя его с головокружительной быстротой и разнообразием. В метеорологии существует понятие «вовлечение» – так называется явление, когда что-то затягивается внутрь некоего существующего воздушного потока. Именно это происходит с воздухом вблизи облака. «Уже через десять минут я была вовлечена в его орбиту» – так Джеролд описала свою первую встречу с Россби[173]. Она неслучайно употребила этот термин, поскольку именно на основе этой концепции ей удалось выработать совершенно новый взгляд на облака и, как следствие, новый взгляд на циркуляцию атмосферы в целом.

Работа, начатая Бьеркнесом и Россби и продолженная Джеролд, была направлена в том числе на то, чтобы трансформировать изучение облаков в нечто большее, нежели научный эквивалент коллекционирования марок. К 1930-м гг., когда Россби приехал в Америку, развитие метеорологии преследовало две разные цели. Во-первых, она должна была оказывать практическую поддержку военным – научить авиаторов принимать информированные решения о том, когда и куда лететь. Во-вторых, Россби и его коллеги стремились превратить метеорологию в физическую науку. Под этим они подразумевали науку, в основе которой лежат физические уравнения, описывающие движение воздушных масс в атмосфере. Хотя эти две задачи были очевидным образом связаны между собой, они также были очень различны. Метеорологические прогнозы можно было составлять и без физических теорий. И физические теории не всегда бывали так уж полезны, когда речь шла о практическом прогнозировании погоды. В каком направлении двигаться, чтобы достичь прогресса, оставалось неясно.

Джеролд преподавала на курсах всего год, с осени 1943-го до лета 1944 г. Но этого оказалось достаточно, чтобы ее «затянуло» в метеорологию. Она записалась на годичную магистерскую программу, а по завершении ее продолжила слушать лекции. В 1947 г. она все еще училась. На этот раз Джоан выбрала курс по теме, которую скандинавские метеорологи, создавшие современную науку об атмосферных фронтах, обошли своим вниманием. Этой темой была тропическая метеорология. То, что Джеролд узнала, поразило ее воображение и заставило раз и навсегда отбросить сомнения, стоит ли ей посвящать себя науке, которая, как она раньше думала, возможно, не обеспечит ей ни стабильного дохода, ни интеллектуально вознаграждающей работы. Открывшаяся перед ней новая область исследований тянула к себе так мощно, почти осязаемо, что она была не в силах сопротивляться. «Меня словно пронзила молния, – позже вспоминала она, – и я сказала себе и своему сокурснику: "Вот оно – тропические кучевые облака, вот чем я хочу заниматься!"»[174]

Лектором, которому Джеролд была обязана этим «ударом молнии», оказался Герберт Риль, молодой ученый всего на восемь лет старше ее. В юности он, еврей, был вынужден покинуть Германию и перебраться сначала в Англию, а затем в Америку. Мечтая стать сценаристом, в США Риль несколько лет пытался пробиться на этом поприще, но успеха так и не достиг и в поисках более надежной работы подал заявку на участие в учебной программе Воздушного корпуса Армии США. Он хотел записаться на курс электротехники, но тот оказался переполнен, поэтому пришлось остановиться на метеорологии. По окончании годичной программы обучения в Нью-Йоркском университете Риль также отправился к Россби, и тот сделал ему то же предложение, что и Джеролд. Риль согласился и преподавал на метеорологических курсах в Чикагском университете с 1941 по 1942 г., за год до Джеролд.