Воды текут, берега остаются

Он опустил голову и задумался. Прокудин кашлянул.

— Что будем делать, Владимир Федорович? Скот стоит некормленный, в столовой плиту до сих пор не растопили.

Баудер поднял голову:

— В столовой — пусть. Этих бунтарей неделю кормить не надо бы. А вот скотину… Потап Силыч, пойди распорядись.

Надзиратель затравленно оглянулся на дверь.

— К ним идти? Нет уж, Владимир Федорович, увольте. Я ведь за расчетом пришел.

Баудер вдруг вскипел:

— За расчетом, говоришь? Да тебя под суд надо отдать, слышишь? Под суд! Деньги получал, а учеников распустил! Только умеешь, что шпионить да доносить, а за порядком кто будет следить? В школе бунт, а ты удрать задумал? Вон отсюда, чтоб духу твоего в Нартасе не было!

Надзиратель испуганно попятился к двери, отворил ее спиной, но, оказавшись в коридоре, немного осмелел и, проворчав: «Подавись ты моими деньгами, я и без расчета уйду!» — хлопнул дверью и пошел к себе укладывать вещи.

Малыгин в эту ночь, как и сказал Прокудин, не ночевал в Нартасе. После смерти Басова Учительский союз назначил Гавриила Васильевича старшим в округе, и он теперь чаще, чем прежде, разъезжал по деревням, беседовал с крестьянами.

Утром, вернувшись из Сенды, Гавриил Васильевич пошел в школу, но классные комнаты, к его удивлению, были пусты.

Зато в общежитии стоял такой галдеж, как будто большая стая потревоженных галок собралась на верхушках берез.

Малыгин похвалил ребят за то, что догадались создать ученический комитет, и горько упрекнул сам себя: «Дальние палки подбираешь, через ближние переступаешь. Ведешь агитацию среди крестьян, а что у тебя под носом творится, не знаешь!»

Ваня Ислентьев рассказал Малыгину о поданной Баудеру петиции, о том, что тот приказал посадить его с товарищами в карцер, но ребята их освободили.

— Я пойду переговорю с Баудером, — сказал Малыгин. — По-моему, он должен согласиться на ваши требования. Они справедливы.

Когда Малыгин вошел в кабинет, Баудер поднялся ему навстречу:

— Наконец-то! — растянув рот в улыбке, сказал он.

— Я заходил сейчас в общежитие… — начал было Малыгин, но Баудер его перебил:

— Подумать только: в моей школе бунт! Ах мерзавцы! Им не школа нужна, а Сибирь! Представьте себе, подали мне петицию!

Малыгин наклонил голову:

— Знаю.

— Знаете? Интересно, откуда?

— От учеников.

— Ну и что?

— Вы хотите знать мое мнение?

— Да.

— Я согласен со всеми пунктами петиции. Даже считаю, что не мешало бы кое-что добавить.

Баудер побледнел.

— Любопытно, что же такое вы предлагаете добавить?

— Я предлагаю официально признать ученический комитет и поручить ему следить за порядком в школе.

— Нет! — Баудер вскочил с кресла и забегал по кабинету. — Нет, в руководимой мною школе я не допущу никаких комитетов! Сегодня — комитет учащихся, завтра — народная милиция, потом придется передать власть мужикам. Так по-вашему?

— Это уж как решит Учредительное собрание, — невозмутимо ответил Малыгин.

Баудер снова сел за стол, посмотрел на Малыгина тяжелым взглядом, заговорил как бы через силу:

— Гавриил Васильевич, я знаю, что ученики вас уважают, слушаются. Очень прошу вас принять меры и прекратить беспорядки в школе. Я сейчас же поеду в уезд, испрошу инструкций, как быть дальше с этими мужицкими детьми, осмелившимися на бунт. Я считаю, что на них нужна крепкая узда, иначе они совсем распояшутся. Узнаю, что думают на этот счет в уезде, брать всю ответственность на себя я не считаю возможным.

— Ученики ждут ответа на свою петицию, — напомнил Малыгин.

— Ничего, пусть подождут, — буркнул в ответ Баудер. — Значит, так, Гавриил Васильевич. В мое отсутствие всеми хозяйственными делами будет ведать Прокудин. За обучение и соблюдение школьного устава отвечаете вы. Надзирателя я прогнал.

— Сколько времени вы предполагаете отсутствовать? — спросил Малыгин.

— Не знаю. Возможно, мне придется обращаться к самому губернатору. Во всяком случае, постараюсь обернуться поскорее, хотя и оставляю школу в таких надежных руках, — и Баудер, взглянув на Малыгина колючим взглядом, натянуто улыбнулся.

Час спустя по Биляморской дороге мчались легкие санки, только снежная пыль завивалась позади.

В санях, завернувшись в шубу, сидел Баудер, кучер погонял лошадей и мурлыкал под нос какую-то песню.

Впереди показалась черная фигура. Это Потап Силыч, кляня все на свете, плелся в родную деревню, о которой не вспоминал более сорока лет. Он шел, глубоко задумавшись, поэтому не услышал пронзительного скрипа полозьев у себя за спиной, не посторонился. Лишь когда конец оглобли ударил его по затылку, он громко вскрикнул и замертво рухнул в сугроб. Кони промчались мимо.

— Что такое? — недовольно спросил Баудер ямщика, отгибая воротник шубы.

— Какого-то прохожего мужика в сугроб столкнули, Владимир Федорович, — ответил тот. — Остановиться разве, поглядеть, не зашибся ли?

— Что ему, вахлаку, сделается! — махнул рукой Баудер. — Погоняй!

Глава XVI ШКОЛА НА ЗАМКЕ

Баудер, приехав в Уржум, даром времени не терял. Побывал в земской управе, побывал в полицейском управлении. Рассказал о беспорядках в школе, обвинив в них Малыгина.