«Военная анархия» в Римской империи

Весь период до совместного правления Валериана и Галлиена включительно отличался поисками некоторого компромисса между постоянным укреплением императорской власти и претензиями сената, по крайней мере на сохранение своего положения. По-видимому, на поиски такого компромисса были направлены такие действия императоров, как попытка Деция назначить Валериана «гражданским императором» или послание Эмилиана, предлагавшего (неважно, искренне или лицемерно) сенату взять реальную власть, а его считать лишь полководцем, спасающим государство от варваров. С другой стороны, сенат пытался использовать любую возможность для политического реванша. Об этом свидетельствует не только сенаторская реакция 238 г., но и фактический отказ сената поддержать Филиппа в его борьбе с узурпатором Пакацианом. Может быть, сенат даже не был столь изолирован от остального общества, как это кажется на первый взгляд. Конечно, и армия, и римская толпа были настроены полностью монархически, как показали события 238 г., но кроме них все-таки существовали какие-то круги (особенно, как кажется, в интеллектуальной элите), которые поддерживали сенат. И послание Эмилиана, и речь, вложенная Геродианом в уста Пупиена, показыва-

ют, что в римском обществе действительно существовало определенное просенатское настроение и, может быть, даже некая программа выхода из создавшегося тяжелого положения путем усиления власти не императора, а сената. В какой-то степени она была, вероятно, даже теоретически оформлена, ибо Пупиен излагает эти идеи довольно четко и ясно. Конечная политическая неудача в проведении этих идей в жизнь была компенсирована ярко выраженной просенатской тенденцией последующей римской историографии.

Политическая утопичность этой программы и этого настроения стала ясна в правление Валериана и Галлиена. Эти императоры относились к самым «сливкам» сенаторской знати. Более того, Валериан принимал активное участие в событиях 238 г., и именно он был кандидатом Деция на роль «гражданского императора». Сенат играл определенную роль в назначении Галлиена. Все это должно было привести к усилению сената. Однако именно в это правление автократические тенденции резко усилились. Это, например, ясно отразилось в одном из антихристианских эдиктов Валериана. В нем в число объектов преследования включались и сенаторы. Таким образом, какая-то часть сенаторского сословия оказывалась объектом внесудебной расправы, что всегда воспринималось сенатом как признак императорского произвола и деспотизма. Еще большее значение имела реформа Галлиена, отстранившего сенаторов от военной службы. Этот акт императора лишил их не только командования легионами, но и наместничества в «вооруженных» провинциях. И хотя эта реформа была проведена в жизнь не мгновенно, в очень близкой перспективе сенат лишался какого-либо влияния в вооруженных силах государства. А в условиях, когда и финансовая политика практически полностью находилась в руках императора, сенат потерял всякую материальную опору своей власти, а с нею фактически и саму власть. Императоры могли по тем или иным своим соображениям делать какие-либо благожелательные жесты по отношению к сенату, как это делали Клавдий и Проб, но это ничего не меняло в реальной ситуации. Сенат на деле перестал быть органом государственной власти. Он сохранился как корпорация и как символ римской государственности, но без всяких реальных властных функций. И после этого ни о каких попытках компромисса между императорской властью и сенатом речи уже не было. Попытка сената навязать свою кандидатуру на трон в лице Квинтилла потерпела полное поражение. Даже когда сенат по настоянию армии избрал императора из своей среды, это избрание, как отмечалось выше, не изменило существующего положения. Таким образом, правление Валериана и Галлиена

и особенно единоличное правление последнего обозначают важную веху в политической истории периода «военной анархии» и, может быть, римской истории вообще. Начавшийся после этого правления второй период «военной анархии» был отмечен постоянным укреплением императорской автократии.