Военная история Римской империи от Марка Аврелия до Марка Макрина, 161–218 гг.

В мае 218 года до Эмесы дошли слухи о скором отъезде Макрина в Рим. После этого колёса заговора завертелись с бешеной скоростью. Меса, через Ган-ниса или Евтихиана, договорилась с солдатами III Gallica, что ночью 15 мая всё семейство сирийцев тайком придёт к лагерю, а воины откроют ворота и примут их там. Будет собрана сходка, на которой юного Бассиана провозгласят государем и сыном Антонина. Так и случилось. Когда воины из числа клиентов привели семью Месы в лагерь, тотчас же все солдаты выкрикнули Бассиана императором, назвав сыном Каракаллы, то есть, Антонином. Полное имя и титул, данные Бассиану, были: Марк Аврелий Антонин, Благочестивый, Счастливый, Август. Обычно же его называли Элагабалом или Гелиогабалом. Его немедленно облекли в пурпурный плащ и он с семьёй остался внутри лагеря. Утром 16 мая солдаты свезли из окрестных селений в лагерь все возможные припасы, а также своих детей и женщин с имуществом, после чего, заперев ворота, приготовились в случае необходимости выдержать осаду [Юлий Капитолин. Макрин IX, 6; Геродиан. История императорской власти после Марка V, 3; Дион Кассий. Римская история 79, 31, 4].

Легатом легиона III Gallica был некий Вер, который, видимо, поддержал мятеж. Однако, он, определённо, не участвовал в заговоре, поскольку ни один источник этого не указывает, а все говорят о Ганнисе, Евтихиане и простых солдатах [Дион Кассий. Римская история 80, 7, 1].

Понятно, что известие о мятеже легиона III Gallica начало распространяться по Сирии. Макрин в Антиохии узнал о нём 18 мая (расстояние от Рафанеи до Антиохии ок. 145 км.). По словам Геродиана, до Макрина дошла молва, что нашёлся сын Антонина и что сестра Юлии (Меса) раздает деньги, обошла уже прочие лагеря, и, что воины, веря, что это правда, находятся в сильном возбуждении. Их склоняет и подстрекает к государственному перевороту и ненависть к Макри-ну, и горесть при воспоминании об Антонине, и прежде всего ожидание денег, вследствие чего многие, перебегая, приходят к юному Антонину (V, 4).

Вопреки мнению Геродиана, Макрин немедленно отреагировал на вести, полученные из Рафанеи. Хотя, конечно, он недооценил восстание. Он не отправился в Рафанею сам, а послал сообщение префекту претория Ульпию Юлиану, который находился недалеко от Рафанеи в лагере мавританских наёмников. Эти солдаты, специально набранные Каракаллой, были лояльны и своему земляку Макрину. По мнению Сивенне (Caracalla. s.301), у Юлиана была примерно половина преторианских когорт. Это 4–5 тысяч человек. Мавританцев было около 2000. Юлий Капитолин (Макрин X. 1), правда, заявляет, что у Юлиана были и какие-то легионеры. Также мы не знаем точно, где находился Юлиан, однако, по нашему мнению, это могла быть Апамея. Именно там стояли легионеры, о которых упоминает Капитолин.

За Апамею говорит и тот факт, что Юлиан немедленно схватил и казнил дочь (Феоклию) и зятя Юлии Мамеи, живших там, а также некоторых других людей, видимо, выданных как сочувствующих Месе. После чего двинулся на Рафанею.

Прибыв туда, он немедленно атаковал лагерь легиона III Gallica. Его мавры дрались превосходно и даже взяли одни из ворот лагеря. Всё могло решиться в тот же день, но Юлиан показал себя полнейшим идиотом. Он решил, что легионеры сдадутся и остановил штурм, затеяв бессмысленные переговоры о капитуляции. Штурмовые колонны на ночь были отведены. Большей глупости придумать было трудно. Утром обнаружилось, что брешь в воротах заделана, а защитники стоят на стенах и не собираются сдаваться. Вряд ли после этого воины Юлиана горели желанием снова штурмовать крепость. Они неохотно пошли в атаку, но тут воины легиона III Gallica вывели на стену и показали мавританцам мальчика Бассиана, заявляя, что это сын Каракаллы. Вынесли на стену и изображения Каракаллы в детском возрасте как подтверждение сходства двух мальчиков, а ещё показали им кошельки, полные денег, — приманку для предательства. Весьма характерно, что мавританцы поверили. Похоже, что Макрин действительно был сильно непопулярен в армии, а уровень командования Юлиана вообще довёл дело до кризиса.