Военное духовенство в России в конце XIX – начале XX века

Например, 5 августа 1914 г. устроили торжественные проводы 182-му Гроховскому стрелковому полку жители города Рыбинска. Городской голова К. И. Расторгуев даже произнес перед воинами речь, пожелав побед в боях с врагами. 20 июля и 14 сентября устраивались торжественные проводы в Малоярославце и Калуге. «В губернском центре на плац-парадной площади была организована церемония передачи вновь сформированным калужским ополченческим дружинам боевых знамен калужского ополчения времен Отечественной войны1812 г. и Крымской войны с изображением Калужской Божией Матери. На торжестве присутствовали губернатор с супругой, представители общественных управлений, военных, дворянства, духовенства во главе с преосвященным Георгием и других сословий. Был отслужен молебен о здравии императора и даровании победы русскому оружию. Старые боевые знамена были окроплены святой водой, как и воины ополчения, которые прошли с ними по площади церемониальным маршем. “Патриотический концерт” был организован 17 ноября 1914 г. в помещении Калужского городского театра. Кульминационным моментом стало исполнение национальных гимнов: русского, французского, английского, бельгийского, японского, сербского, черногорского и общеславянского»[762].

«Сухой закон», казалось бы, должен был сделать «прощание» более спокойным, однако на мобилизационных пунктах были зафиксированы многочисленные беспорядки.

При этом молебен проводили не только полковые священники, но и городское духовенство.

Еще одна немаловажная деталь – отсутствие подношений от протопресвитера. В Русско-японскую войну солдатам были заготовлены подарки от военного духовенства. Это «напутствие» создавало элемент адресного обращения к мобилизованным. Кроме того, в отличие от Русско-японской войны, никаких банкетов отъезжающим, даже офицерам, не устраивалось. Таким образом, «прощание», став ритуалом, предельно формализуется, утрачивая первоначальный смысл организации перехода в войну и мобилизации сознания комбатантов.

Мобилизованные компенсировали это нападениями на винные лавки. Например, 20 июля 1914 г. в Малоархангельске около 500 человек запасных напали на казенную винную лавку, несмотря на увещевания городового. 21 июля прибывшая в м. Середину-Буду партия запасных потребовала выдачи водки, угрожая разбить винную лавку, произвела буйство. Самые крупномасштабные беспорядки во время первой мобилизации произошли в Трубчевском уезде с 19 по 21 июля – две партии мобилизованных по тысяче человек каждая разграбили несколько винных лавок, на ходу употребляя спиртное. Буйством мобилизованных было охвачено Поволжье. 20 июля 1914 г. в г. Сенгилей произошла стычка с полицией, в результате которой были убиты 5, ранены 4 человека. В тот же день напали на полицию мобилизованные в Бугульме, 28 июля 1914 г. в Сызрани в результате беспорядков 3 тысяч мобилизованных и их стычки с полицией были убиты 7 человек.

Особенно буянили молодые солдаты-новобранцы. По сообщению севского уездного исправника, например, проезжавшие через станцию Комаричи Московско-Киевской железной дороги эшелоны ратников «производили буйства и насилия». Основной целью было стремление получить алкоголь, были случаи драк с местными жителями и полицией. «Случаи подобного рода происходили в первые дни войны во многих уездах Орловской губернии, и заканчивались они в большинстве своем в пользу толпы (хищением спиртного), и полицейские ничего не могли поделать из-за численного превосходства мобилизованных. В конце июля – августе 1914 г. такая тенденция наблюдалась в большинстве уездов Орловской губернии, что свидетельствует о повсеместной распространенности данного явления»[763].

Подобного рода выступления запасных в июле 1914 г. были также в Ставрополе, Курмышском и Бугульминском уездах, в других местах Самарской и Симбирской губерний. В Казанской губернии движение запасных охватило Лаишевский, Чистопольский, Казанский и Цивильский уезды. В Пензенской губернии буйство мобилизованных было поддержано крестьянами[764]. То же было и в Вятке, где, «чтобы предотвратить продолжение бесчинств, трое стражников и десятский выдали вино»[765]. Вообще мобилизация протекала в неспокойной обстановке. Массовые беспорядки и буйство с погромами винных лавок и поджогами имели место в Сибири (Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской губерниях), в 136 из 157 протестных акций мобилизованных, которые произошли в 72 селах и 13 деревнях 60 волостей, прежде всего в наиболее крупных сельских поселениях и волостных центрах, где сосредоточивалась основная масса призванных[766]. Попытки захватить спиртное отмечались и в Гродненской губернии, несмотря на чрезвычайные усилия властей по поддержанию порядка[767].

Один из респондентов, С. З. Федорченко, вспоминает: «Загулял я тогда на целую неделю. Сильно с тоски да со страху баловал тогда. Очнулся чуть не на самой позиции только, и так я зажалел, что совсем, почитай, без памяти с прежней жизнью своей распростился»[768].