Военное духовенство в России в конце XIX – начале XX века

Другая проблема, с которой столкнулись священники, – вопрос об исповеди. Проблема эта обсуждалась еще накануне Русско-японской войны[802]. Предлагалось проводить общую исповедь, для которой даже были составлены стандартные вопросы. Однако у священников Первой мировой войны, большинство из которых к тому же были епархиальными, такого рода опыта не имелось, и отношение к проблеме было неоднозначное. Мало помогла бы в деле организации общей исповеди инструкция, регламентировавшая деятельность священника на войне, выработанная на Съезде военного и морского духовенства в 1914 г. Надо отметить, что процедура исповеди в инструкции не прописывалась, поэтому священникам предстояло действовать сообразно своему опыту и обстоятельствам.

По словам о. Захарии (Кромского), общая исповедь вполне удалась – полковник Н… говорил ему на следующий день: «Я <…> до сих пор хожу под впечатлением общей исповеди. А что делалось с солдатиками!»[803] Правда, есть и другое свидетельство о впечатлении, которая произвела общая исповедь: «Командир полка решил, что мы должны воспользоваться случаем и исповедаться. Из-за отсутствия времени было решено исповедаться одновременно всем полком. Полк построился в большой монастырской церкви. – Вы убивали? – спросил батюшка. – Да, – хором ответил полк. – Вы воровали? – Да, – ответили почти все. На этом месте меня разобрал смех, и я уже не помню, чем кончилось дело»[804].

Завершением пасхальных торжеств становится разговение. Еда и подарки – самое ожидаемое событие Пасхи. «В субботу из полка было выдано понемногу и по яйцу на человека. Затем были получены в этот день дарственные рубахи и кальсоны теплые и холодные, и все имели возможность одеть чистое белье и как-то были настроены в ожидании Воскресения Христова»[805]. Продукты доставали, покупая за двойную цену, но не скупились, ведь это было главной частью праздника: «…я <…> попросил, что если есть где съестного купить для меня, дабы мог чем-нибудь ознаменовать великий праздник. <…> праздник для нас прошел хорошо, и мы были обеспечены закуской. <…> Вечером <…> разговлялись маслом и сыром, напились чаю с белым хлебом (булками), поговорили о своих семьях, что сейчас и у нас дома все сидят и, наверное, не раз вспомнят о нас»[806].

Были и широкие застолья. Э. А. Верцинский вспоминал, что по случаю Пасхи для офицеров на позиции был выстроен длинный блиндаж под офицерское собрание, который внутри украсили. «На заутреню и разговенье собрались все свободные офицеры полка и были приглашены все наличные офицеры л.-гв. 4 стр. Императорской фамилии полка. <…> Стрельба на фронте почти прекратилась, и со стороны немцев был ряд попыток к братанию и к вступлению в общение с нашими стрелками. Несмотря на запрещение, все же отдельные стрелки дали себя соблазнить водкой и обещаниями, что их отпустят обратно»[807].

Надо отметить, что «на германском фронте в Страстную пятницу неприятельские летчики в целом ряде пунктов сбросили на наши позиции записки с просьбой не стрелять и не кидать бомб в первые три дня Пасхи. <…> во многих местах пасхальная ночь прошла совершенно спокойно. Неприятель не выпустил ни одного снаряда, даже прожекторы и те притихли. <…> Ни с их, ни с нашей стороны разведчиков в пасхальную ночь не посылали. Это обстоятельство позволило отслужить в ряде полков заутрени на самих позициях»[808]. Правда, корреспондент «Биржевых ведомостей», напротив, пишет: «Неприятель, как назло, второй день не перестает стрелять. Он великолепно осведомлен о нашем празднике, и все усилия были направлены к тому, чтобы всячески воспрепятствовать праздничному настроению. Собственно говоря, этого нужно было ожидать. После взятия Перемышля бои в Карпатах носят такой ожесточенный характер, как никогда. Наши солдаты, конечно, были подготовлены к такой встрече праздника, и действительно, в Страстную субботу неприятель повел сильную атаку. Ночью, в секунды отдыха, солдаты поздравляли друг друга со светлым праздником. О богослужении, конечно, нужно было забыть. Кое-где все-таки удалось отслужить краткое богослужение, продолжавшееся всего 3–4 минуты»[809].

Некоторым полкам отпраздновать Пасху действительно не удалось: в ночь с 22 на 23 марта – «смена с позиций и переход в бригадный резерв»[810].