Военное духовенство в России в конце XIX – начале XX века

С одной стороны, император проводит пасхальные дни с семьей – несколько подчеркнуто по-домашнему. С другой стороны, 23 марта государь христосовался с «нижними чинами запасных батальонов шефских частей; между ними много раненых и поправившихся от ран»[794], 25-го «к обедне в церкви Большого дворца были приглашены наличные офицеры л.-гв. Конного полка и прежде служившие в полку, а затем им было предложено пасхальное угощение»[795]. 4 апреля государь уехал в Галицию. Он посетил Броды, Львов, Самбор, Хыров и Перемышль, после чего вернулся во Львов, где присутствовал на молебне в военно-полевой церкви Пресвятой Богородицы «Утоли мои печали» (в настоящее время находится на улице генерала Грекова) и обеде у генерал-губернатора. Торжественное шествие государя по Галиции до известной степени замещает традиционные пасхальные торжества в столице. Его сопровождают главнокомандующий русской армией великий князь Николай Николаевич, генерал Янушкевич, великий князь Петр Николаевич, принц А. П. Ольденбургский и свита: министр двора Фредерикс, флаг-капитан генерал-адъютант Нилов, дворцовый комендант Воейков, генерал-майор свиты князь Долгоруков, начальник канцелярии Министерства императорского двора генерал-лейтенант Мосолов, командир императорского конвоя генерал-майор Граббе, начальник военно-походной канцелярии императора генерал-лейтенант Орлов, флигель-адъютанты полковник граф Шереметев, полковник Нарышкин, капитан 2-го ранга Саблин, лейб-хирург Федоров, генерал-майор Дубенский, церемониймейстер барон Штакельберг. Таким образом, эта седьмая с начала войны поездка в Галицию должна была воодушевить войска перед предстоящим наступлением.

На позициях подготовка к Пасхе требовала от священников больших усилий. Нужно было организовать место богослужения. Солдаты принимали в этом деятельное участие[796]. Как объясняет священник Захария (Кромский), «обычно у простого человека религиозное чувство сильнее проявляется вовне. Ему нужно чем-нибудь осязательным выразить свое религиозное настроение»[797]. Многое приходилось изготавливать самостоятельно, при этом какие-то проблемы решались проще, чем в предшествующую войну. Свечи, например, имелись, видимо, не было проблем с просфорами. Зато не хватало подсвечников, их делали из жести.

Настроение соответствовало моменту: «У всех была одна мысль: “Как хорошо мы здесь, в этом диком дремучем лесу, встречаем праздник. Никогда, во всю жизнь, не забыть этого момента! .. Слава Богу: нигде Он нас не оставляет…”»[798]

Иногда высокие мысли и торжественное настроение перебивались торопливостью священнослужителей, которым нужно было быстрее объехать передовую. «20 марта. Ночью задул юго-западный ветер, буря, метель – весь день был ветер, и казалось, “оборвалось”, уже стало хлябнуть, потемнели дороги, потемнел остров, но к вечеру стал ветер повертывать на север, стало расчищать, и вечером зима опять вцепилась старыми когтями в землю.

Какой-то несуразный поп: устроил чтение 12-ти Евангелий в заутреню в пятницу. <…> 22 Марта. Пасха. <…> Христос воскрес в обе стороны: это самое удивительное: у кого горе (мука), тот после поста и молитв чувствовал светлую радость, у кого радость на душе – как взлетели ракеты, как диакон хорош: батюшкин “Христос воскресе” и диаконов. <…> 23 Марта. Дождались наконец попов: диакон – весь движение, слова, как дым кадильный; пахнет дым, ушло кадило, думаешь, кончено, затух огонь, а оно вернулось и опять пахнуло. Попу слова сказать не дает, и тот диакона стесняется, попик утульчивый. Предложили тарелку с яйцами, батюшка положил луковое яичко, а дьякон взял: долго всматривался, чтобы не взять разбитого, и взял деревянное складное детское яйцо, сначала не заметили, а потом хватились: дьякон унес!»[799]

В резерве празднование Пасхи требовало решения тех же самых проблем, что и на позициях. Прежде всего – устройство помещения для богослужения. Некоторые солдаты ходили на молебен в униатские церкви, не слишком понимая разницу[800], но даже такая возможность имелась не у всех.

Священник Захария (Кромский), например, подготовил уже помещение – две комнаты в жилом доме, – но закончить говение в нем не пришлось: полк был переведен на другие позиции. Спешно пришлось устраивать другой храм. Дом оказался занят офицерами, и под церковь выделили сарай. «Очистили землю, настлали пол, место для алтаря приподняли, задекорировали весь сарай елками. Нашли у поляков “парные” иконы Спасителя и Божьей Матери»[801]. Приспособленное помещение оказалось очень холодным, во время службы снег лежал на престоле и попадал в святую чашу.