Военное духовенство в России в конце XIX – начале XX века

Жертвовали на устройство церквей новобранцы, и, кстати, довольно помногу – до ста рублей[567]. Офицеры же собирали рублей по двести в среднем. Жертвовали на полковые храмы, церковную утварь и частные лица. Так, в походную церковь 62-го пехотного запасного полка поступили пожертвования от нижегородской купеческой вдовы А. М. Солиной – «облачения на престол и жертвенник, полное облачение для священника и диакона, воздухи, завеса к царским вратам, лампада серебряная, вызолоченная икона “Собор всех святых” в серебряной ризе, всего на сумму1500 рублей»[568]. Еще 50 рублей на украшение этой церкви пожертвовал ефрейтор означенного полка И. Болтинцев. В «Вестнике военного и морского духовенства» за 1916 г. сообщалось: «Для церкви пехотного Царскосельского полка ктитором церкви, прапорщиком П. И. Захаржевским сооружена церковь-палатка с необходимыми принадлежностями с затратой на это собственных средств 803 руб.»[569] Предводитель дворянства Царскосельского уезда А. В. Ратьков-Рожнов снабдил церковь комплектом серебряных богослужебных сосудов размером на 500 человек, а гофмейстер высочайшего двора Я. В. Ратьков-Рожнов с супругой заказали на свои средства полковую икону. Кстати, такие случаи коллективной благотворительности на сооружение одной церкви упоминаются достаточно часто.

Складные палатки и иконостасы отправляли на фронт различные благотворительные организации. Одной из таких организаций была «Церковная лепта» – отделение, учрежденное при Марфо-Мариинской обители милосердия для «снабжения беднейших храмов империи церковными облачениями»[570]. Для своих благотворительных целей в 1915 г. отделение получило право на церковный сбор пожертвований за всенощной 7 сентября и за литургией 8 сентября.

В апреле 1916 г. был организован Комитет по сооружению подвижных церквей в лазаретах, госпиталях г. Москвы и на фронте. К концу 1916 г. комитет смог отправить на фронт 50 походных церквей, полностью или частично укомплектованных. Кроме того, существовала Комиссия по удовлетворению религиозно-нравственных нужд в лазаретах, госпиталях, в командах выздоравливающих и пр. Дела обоих учреждений подлежали ведению преосвященнейшего Дмитрия, епископа Можайского.

Кроме того, полковые церкви и необходимые для богослужения предметы жертвовали лично высочайшие особы. Так, великой княгиней Елизаветой Федоровной в 1915 г. для Брест-Литовского крепостного района были пожертвованы переносной храм с иконостасом, престол и жертвенник с облачениями[571], в 1916 г. в церкви 9-й артиллерийской бригады были переданы походный иконостас, исполненный масляными красками, полное облачение священника, воздухи, парчовая пелена на аналой, запрестольное Евангелие, напрестольный бронзовый крест, кадило, парча для облачений на престол и жертвенник, трехсвечник на престол и кропило, в церковь 8-го драгунского Астраханского полка – 300 рублей[572]. В 1915 г. пожертвовала походную церковь 3-му гусарскому Елисаветградскому полку великая княжна Ольга Николаевна, августейший шеф полка[573].

Помимо денег и богослужебных предметов нередко жертвовали иконы. Их было даже в избытке, причем некоторые были весьма ценными. Кроме полковой церкви «в каждой роте для обеспечения нужд военнослужащих оборудовались образные комнаты»[574], в которых эти иконы размещали. Всего «Вестником военного и морского духовенства» за 1914–1916 гг. упоминалось 24 случая особо крупных денежных пожертвований на сооружение и украшение полковых церквей. Причем частота жертвования оставалась приблизительно одинаковой на протяжении всего времени, а собиравшиеся средства намного превышали магазинную стоимость походной церкви.

Справиться с задачей организации мест для богослужений в 1914 г. удавалось лишь отчасти. В неразберихе первых дней войны как-то не обращали внимания на то, что богослужения если и ведутся, то довольно часто под открытым небом или в местах, для этого вовсе не подходящих. Если в резерве еще удавалось что-нибудь приспособить, то к позициям священник и подобраться-то не всегда мог[575], а достигнув позиций, не всегда имел возможность найти время для молебна среди боя. Многие священники вообще не проводили богослужения перед боем.

31 июля Г. И. Шавельский отправился на фронт в поезде великого князя Николая Николаевича[576] и 2 августа прибыл в ставку, где сразу же озаботился устройством церкви. «С первого же дня <…> установились ежедневные, утром и вечером, церковные службы, – сообщал он впоследствии в воспоминаниях. – Сразу же сорганизовался прекрасный хор. Пело на первых порах, правда, всего десять человек, но зато это были отборные певцы придворной капеллы и петроградских хоров: митрополичьего и Казанского собора. Церковь сразу завоевала симпатии чинов штаба. Великие князья неопустительно бывали на воскресных и праздничных литургиях, а иногда и на всенощных»[577].