Военное духовенство в России в конце XIX – начале XX века

Отношение Г. И. Шавельского к иконам на фронте заслуживает особенного внимания. В своих воспоминаниях он неоднократно обращается к этой теме, причем взгляды его на этот вопрос в некотором смысле определяются его политической позицией. Испытывая неприязнь к Жевахову, он утверждает, что вся история с Песчанской для князя была не более чем способом обратить на себя внимание государя[689]. Привоз иконы в Ставку становится также следствием мистических настроений императрицы: «Разные же сновидцы и предсказатели <…> то и дело сообщали ей чрез ее приближенных или ей непосредственно – о своих вещих снах и видениях, которые иногда сводились к тому, что следует лишь в Ставку или на фронт привезти такую-то чудотворную икону, и тотчас Господь пошлет армии победу. Императрица принимала такие вещания к сердцу и просила государя распорядиться о доставлении той или иной чудотворной иконы в Ставку»[690]. Свое положение Г. И. Шавельский называет «щекотливым»: «Отнюдь не отрицая благодатной силы, осеняющей св. иконы, я все же не мог не сознавать, что рекомендуемый способ достижения победы нельзя признать верным и даже безопасным. <…> Чтобы помощь Божия пришла к нам, мы должны были заслужить ее, а для этого, конечно, недостаточно было привезти в Ставку ту или другую икону. Злоупотребления и даже неосторожность в этой области, не принося пользы военному делу, могли подрывать и убивать веру. Но меня могли не понять и за выражение несочувствия желанию царицы легко обвинить в неверии»[691].

В то же время в одной из брошюр, изданных с ведома протопресвитера[692], содержался рассказ о привидевшемся протопресвитеру во сне черном кресте и иконе на могиле Сергия Радонежского (накануне переноса иконы в Ставку).

Иногда в комментариях о. протопресвитера проскальзывает заметное раздражение: «Очень часто, бывало <…> представляли за “величайшие святыни” старые иконы и такие же предметы из церковной утвари. И все это нужно было не только принять и поставить в <…> храмах на видном месте, но и непременно доложить об этом их величествам, так как это были: или “величайшие святыни”, или редчайшие по своему художественному замыслу и драгоценнейшие вещи. <…> По уверению сих господ, иконы имели обычно в своем формуляре или необыкновенные чудеса, которые уже совершились, но почему-то не записаны в историю, или эти чудеса имеют тут совершиться, если с верой будут прибегать к их заступничеству, о чем такому-то благочестивому старцу или старице был сон. Церковные предметы вели свою родословную чуть ли не от св. Ольги, бабушки Владимира Красного Солнышка. О всех этих достоинствах представляемого они имеют всеподданнейше их императорским величествам лично доложить. <…> Было таких сотни, и некоторым удавалось “доложить” на орден, чин, должность или повышение в ней, смотря по тому, как об этом информированы их величества Анной Александровной Вырубовой. <…> Отказ в докладе обыкновенно формулировался ими как измена государю окружавших его лиц, за что постигнут царя и Родину величайшие бедствия»[693].

Надо отметить, что Г. И. Шавельскому действительно приходилось непросто. Если с навязчивыми дарителями-карьеристами еще можно было справиться, то как быть с чудесами?..

Одна из самых удивительных икон Первой мировой войны – Августовская икона Божией Матери. Этот образ посвящен чудесному явлению Богородицы русским воинам в начале Первой мировой войны.

В ночь с 31 августа на 1 сентября 1914 г. близ города Мариамполя Сувалкской губернии солдатам обоза 2-го разряда кирасирской бригады была явлена Богородица в необычном сиянии с Богомладенцем Иисусом Христом, сидящим на Ее левой руке. Правая рука Ее была отведена как бы в благословение русского воинства или как указание пути на Запад и предвещание скорой победы России.

В сентябре 1914 г. произошло сражение под Августовом, в котором русские одержали победу над немецко-австрийскими войсками. В газетах сразу же появилось известие о явлении Богородицы под Мариамполем, которое связали с победой под Августовом, что, очевидно, послужило причиной наименования образа Августовским. Одна из первых газет, поместивших краткую заметку о чудесном явлении («Чудо»), – «Биржевые ведомости» в № 14395 от 25 сентября 1914 г. Между прочим, А. И. Фарберов совершенно справедливо отмечает некоторые неслучайные случайности, связанные уже с этой публикацией. Во-первых, «заметка вышла в день праздничный для всей православной Руси, – когда верующие чтут память святого преподобного Сергия, игумена Радонежского»[694]. Во-вторых, «материал в газетной заметке был подан так, что у читателей невольно возникала мысль о пространственно-временной связи двух событий – Августовской победы и предшествовавшего ему явления Божией Матери на небе русским воинам»[695].