Военный врач. Хирургия на линии фронта

Осмотр показал обширную травму левой голени и ступни. Осколок содрал всю кожу ниже колена и уничтожил все три кровеносных сосуда, снабжающих это место кровью. Гораздо проще было бы ампутировать, но в таком случае он был обречен на жалкое существование, поэтому Аммар, Абу Хозайфа, Абу Васим и я решили сделать все возможное, чтобы спасти ему ногу.

А задача была не из легких. У четырехлетнего ребенка очень тонкие сосуды, и даже в самой современной больнице шансы на успех были, вероятно, чрезвычайно малы. Я попросил анестезиолога Мухаммеда Вехиби ввести пациента в наркоз. Вехеби было всего девятнадцать, и я знал его еще с прошлогодней поездки. Он потрясающе знал свое дело: мог поставить внутривенный катетер людям со спавшимися венами и, казалось, был способен безопасно ввести в наркоз любого. Когда мальчик уснул, я взял длинную подкожную вену из его правой ноги, чтобы использовать в качестве шунта. Я рассек артерию чуть ниже колена и аккуратно соединил с ней вену, используя самые тонкие нити, которые только удалось раздобыть. Затем соединил пересаженную вену с крошечной артерией у стопы. Когда я убрал зажимы, нога начала розоветь. Эта часть операции прошла успешно, и, слегка перевязав ногу, мы вернули мальчика в палату. Вместе с тем я переживал, что вся затея обернется неудачей, настолько сильно была повреждена нога.

На следующий день мы вернули его в операционную и снова ввели в наркоз. К моей радости, шунт работал как часы – хоть мы и удалили немалую часть кожи, нога была теперь теплой. Следующей задачей было закрыть кожей как можно большую часть голени и стопы. Сделать это можно было лишь с помощью перекрестного лоскута. Суть этой процедуры в том, что с голени берется кожа вместе с покрывающей мышцы фасцией и они переносятся на большой кусок кожи, который затем можно пришить к поврежденной ноге.

Я научил Абу Васима этой процедуре, мы вместе подготовили кожный лоскут и пришили его поверх пересаженной вены на другой ноге. Было важно держать ноги мальчика вместе, чтобы кровеносные сосуды поврежденной ноги разрослись в пересаженном лоскуте, обеспечив его кровоснабжение. Для этого мы установили на ноги мальчика внешние ортопедические фиксаторы, а в палате соорудили ему своеобразный подъемник, позволявший кормить его и подтирать попу. В таком положении ему предстояло провести три недели. Пока что все складывалось хорошо.

К этому моменту на Кастелло-Роуд шли бои, и Аммар сказал мне, что, насколько он слышал, теперь дорога была закрыта для всех машин, едущих в Алеппо или покидающих город. Я понимал, что, если это действительно так, мы застряли, отчего чувствовал себя запуганным и загнанным в угол. Казалось, я уже не знал, кто или что меня окружает, и был уверен только в том, что могу доверять лишь Аммару и еще нескольким сирийским коллегам, с которыми был близок.

Через несколько часов после того, как узнал эту новость, я оказался в больнице М2, где прооперировал больного ребенка. Я ждал Аммара, он оставил меня на несколько минут – это был один из немногих случаев, когда он так делал. Ко мне подошел хирург, которого я уже встречал раньше, но толком не знал. Он сказал, что мои хирургические навыки, как ему кажется, больше пригодились бы ИГИЛ[128] в Ракке. Он предложил мне отправиться туда, чтобы работать на них.

– Эм-м, нет, спасибо, мне и здесь хорошо.

– Если захочешь поехать, я все устрою, – настаивал он, помахивая своим мобильным.

Мне следовало промолчать или улыбнуться и сказать, что подумаю над его предложением, но тревога и возмущение вскипели во мне, и я начал объяснять, насколько мне противна сама эта мысль. В самый разгар спора вернулся Аммар.

– Будь осторожен, Дэвид, – прошептал он мне на ухо. – Будь очень осторожен.

КОНЕЧНО, Я ПОНИМАЛ, КАК РИСКУЮ, НО НЕ МОГ НЕ ВЫРАЗИТЬ СВОЕГО ОТВРАЩЕНИЯ И БЫЛ УЖЕ НАСТОЛЬКО НА ВЗВОДЕ, ЧТО, КАЗАЛОСЬ, ТЕРЯТЬ УЖЕ НЕЧЕГО.

По мере того как миссия подходила к концу, боль в груди становилась все сильнее, и с каждым стуком в мою дверь в три часа ночи у меня происходил мощный выброс адреналина, поскольку я не знал, стучал ли кто-то, чтобы вызвать к пациенту или же чтобы забрать меня. Последним, кто постучал, был Абу Мухаммадейн – он пришел, чтобы сообщить нам с Аммаром, что настал удачный момент, чтобы выбраться, но очень ненадолго. Конкретной даты отъезда назначено не было, но все понимали, что, если дорога Кастелло-Роуд открыта, пора уезжать.