Военный врач. Хирургия на линии фронта

Мы услышали вдалеке приближающийся вой сирен машин скорой помощи. Внезапно в шатре все пришло в движение – в ожидании многочисленных потерпевших сюда прибыли десятки людей. У входа толпились врачи с эмблемами Международного медицинского корпуса, другие были в красных рубашках итальянской гуманитарной неправительственной организации EMERGENCY[67], а многочисленные ливийские студенты-медики стояли с каталками наготове.

Мы с Майком были посреди этой толпы, когда на территорию больницы влетели машины скорой. У некоторых были треснуты лобовые стекла, другие выглядели и того хуже, с обнаженными радиаторами на месте оторванного снарядом капота. Вскоре здесь воцарился полный хаос – перед шатром собралась толпа из более чем двухсот человек. Некоторые были вооружены АК-47 и другими автоматами, и все новые машины скорой помощи проносились через это сборище людей, которые разбегались из-под колес в разные стороны. Стояла оглушительная какофония криков и ревущих сирен. Я схватил Майка за руку и, поскольку мы никого здесь не знали, предложил просто постоять и посмотреть, как они будут со всем справляться.

Было очевидно, что большинство пострадавших подстрелены. Я увидел мужчину с огнестрельным ранением живота, который, как мне показалось, был в сознании, но вскоре его окружило так много людей, что уже невозможно было разглядеть, что там происходит. Второго мужчину доставили с ранением в грудь. Он был без сознания и совершенно бледным, и я подумал, что он, вероятно, уже скончался, но и его быстро загородила толпа.

Шатер стал заполняться новыми пострадавшими. Я протиснулся внутрь, чтобы посмотреть, как они поступят с ранением живота, и увидел, как два хирурга делают очень маленький разрез чуть выше пупка. Из брюшной полости хлынула кровь, которую они стали замещать жидкостью, напоминающей физиологический раствор. К отсасывающему аппарату была присоединена трубка, болтавшаяся без дела. Этот парень умер на каталке у меня на глазах, но я не мог подойти ближе: передо мной рядами стояли люди. Затем хирурги переключились на человека с ранением в грудь и попытались провести торакотомию[68]. Я окончательно убедился, что он мертв, но один из хирургов – не уверен, был ли он местным хирургом или работал на НПО, – вскрыл ему грудную клетку. Он сделал разрез слишком низко, и толстая кишка вместе с желудком вывалились наружу, в то время как ему делали непрямой массаж сердца. Кровь между тем не текла, поскольку с момента остановки сердца прошло уже много времени.

Еще один мужчина тоже был ранен в грудь. Он истекал кровью и находился в шоковом состоянии, но оставался в сознании и разговаривал. Одно из правил проведения реанимации гласит, что если пациент в сознании и может говорить, артериального давления достаточно для работы мозга, как бы оно ни упало из-за кровотечения. Этот пациент говорил, и ему наложили давящую повязку на верхнюю левую часть груди, рядом с плечом. В большинстве случаев при проникающем ранении груди поначалу достаточно установить дренажную трубку и в зависимости от того, что из нее будет выходить, решать, нужно ли вскрывать грудную клетку, чтобы остановить кровотечение хирургическим путем: в большинстве случаев кровотечение прекращается само по себе, потому что чаще всего это венозное кровотечение из легких или из-за сломанных ребер. В очень редких случаях источником кровотечения оказывается артерия, которую необходимо зашить. Обычно это межреберная артерия, расположенная под сломанным ребром. Пациенты с проникающими ранениями главных кровеносных сосудов, выходящих из сердца, таких как аорта, как правило, попросту не доживают до больницы.

Мне было очевидно, что следует начать с установки дренажной трубки в грудную полость. Тем не менее хирург по какой-то причине сказал, что хочет забрать пациента в операционную. Мы с Майком решили не вмешиваться, а просто последовали за ними, чтобы посмотреть, что будет дальше.

В травматологической хирургии пациента, как правило, располагают как на распятии – с руками, вытянутыми в сторону под прямым углом к туловищу.

Так хирург получает доступ к грудной клетке с обеих сторон, к животу и тазу, рукам и ногам, голове и шее. Очень редко пациентов кладут на бок. По пути в операционную я ненадолго задержался и заглянул в другое помещение, где работал другой хирург из НПО. Он проводил пациенту диагностическую операцию, чтобы оценить масштабы повреждений брюшной полости от огнестрельного ранения. Казалось, он знал свое дело, и я поинтересовался, какие травмы получил пациент. Он ответил, что, скорее всего, повреждены почки и тонкий кишечник, поскольку сбоку образовался отек, и он собирался приподнять тонкий кишечник, чтобы увидеть его источник. Я предложил ему помощь, но он отказался, сказав, что уже неоднократно проделывал эту операцию раньше. Я оставил его и догнал пациента с ранением груди.