Военный врач. Хирургия на линии фронта

АБДУЛАЗИЗ СКАЗАЛ, ЧТО ПРАКТИЧЕСКИ КАЖДЫЙ, КТО ПОПАДАЕТ СЮДА, ПОДСТРЕЛЕН СНАЙПЕРОМ – ОТ МЛАДЕНЦЕВ ДО ПЕНСИОНЕРОВ, НИКТО НЕ ЗАСТРАХОВАН ОТ ПУЛИ.

Когда Абдулазиз ввел меня в курс дела, я поразился тому, каким жизнерадостным и полным энтузиазма он казался, несмотря на все, что ему пришлось пережить. Я сразу же проникся к нему симпатией – на самом деле мне уже было очень комфортно с новыми коллегами. Было еще светло, и, немного поболтав, мы решили прогуляться за пределы больницы. Мы обошли здание сзади, чтобы я мог увидеть последствия авиаударов.

Передо мной была разрезанная пополам многоэтажка. На месте одной ее половины лежала груда камней, а вторая все еще стояла, выставив напоказ свое содержимое, подобно гигантскому кукольному домику. Было видно внутреннее убранство квартир, заставленных красивой деревянной мебелью, а в некоторых на столах и комодах до сих пор стояли предметы декора и статуэтки. В одной из квартир было видно кухню с деревянными ложками, кастрюлями, сковородками, бутылками с маслом и другими приправами. Это был самый невероятный кадр из явно зажиточной жизни людей, разорванной на части войной.

Абдулазиз встал для совместной фотографии со мной и Аммаром. На ней я выгляжу грустным, а Абдулазиз улыбается, полный, судя по всему, надежд на лучшее будущее.

Нас с Аммаром поселили вместе, втроем с еще одним младшим хирургом. Как оказалось, Аммар связался с «Помощью Сирии» и попросился постоянно быть рядом со мной, выступая в качестве переводчика, телохранителя, хирурга-ученика и друга, которому можно довериться. Вскоре я осознал, как мне повезло, что рядом со мной был настолько достойный человек, готовый безоговорочно защищать и поддерживать меня на протяжении всего пребывания в Сирии. Он обладал потрясающим чувством юмора, это оказалось бесценным. За те недели, что мы провели вместе, я стал полностью полагаться на него и всецело ему доверять. Мы настолько сблизились, что он стал для меня не просто другом, а настоящим братом, которого у меня никогда не было.

Куда бы я ни направился, Аммар шел рядом. В тех редких случаях, когда я был вне его поля зрения, он все равно точно знал, где я нахожусь. Волонтерам за границей порой приходится весьма одиноко, и это было в новинку, но вскоре я по-настоящему оценил то спокойствие, которое создавало его присутствие.

Я БЫЛ ВЗВОЛНОВАН В ПЕРВУЮ НОЧЬ, ПРОВЕДЕННУЮ В БЕЗУСПЕШНЫХ ПОПЫТКАХ ЗАСНУТЬ НА ПЛАСТИКОВОМ МАТРАСЕ БЕЗ ПРОСТЫНЕЙ В ХИРУРГИЧЕСКОМ ХАЛАТЕ, КОТОРЫЙ СЛЕДУЮЩИЕ ШЕСТЬ НЕДЕЛЬ ПРАКТИЧЕСКИ НЕ СНИМАЛ.

Я уже начал испытывать сильное чувство близости к людям, которых здесь повстречал, что было подкреплено моей инстинктивной симпатией к рядовым жителям Алеппо, вынужденным через столь многое проходить. Кроме того, у меня была с собой флешка с курсом подготовки хирургов к работе в тяжелых условиях, и я был уверен, что смогу сделать здесь нечто большее, чем просто спасти жизни людей, оказавшихся на операционном столе.

Долго ждать не пришлось. На следующее утро около пяти часов мы услышали первый из множества стуков в нашу дверь – не могли бы мы прямо сейчас спуститься в одну из операционных? Мы с Аммаром застали Абу Абдуллу за операцией. Он извинился за то, что так рано разбудил нас.

– Обычно, – шутливо сказал он, – все начинается не раньше одиннадцати, когда просыпаются снайперы.

Мы направились мыть руки в небольшую комнату, которая была общей для всех трех операционных. У пациента, как всегда, была огнестрельная рана – причем довольно тяжелая, поскольку пуля прошла через правую долю печени, почти разорвав ее надвое. Прежде чем попасть к нам, пациент успел потерять много крови, и Абу Абдулла пытался прооперировать самостоятельно. Я сказал, что с радостью проассистирую, но он ответил, что хочет учиться, и вручил мне свои ножницы и щипцы.

Как это часто бывает, я порылся в закромах своей памяти, заново переживая те многочисленные случаи, когда уже приходилось оперировать поврежденную печень. Я сказал, что первым делом необходимо сжать печень, чтобы восстановить ее целостность. В таком виде ее нужно держать до тех пор, пока кровотечение не остановится, а анестезиолог не восполнит потерянную жидкость. Очень часто хирурги забывают, что с другой стороны стола стоят люди, которые изо всех сил стараются поддерживать артериальное давление и пульс пациента, и продолжают оперировать, не поставив в известность анестезиолога.