Военный врач. Хирургия на линии фронта

Поочередно сменяя друг друга, мы сжимали печень в течение получаса: я, затем Аммар, затем Абу Абдулла. Спустя час стало ясно, что это не помогает. Я предложил попробовать остановить кровь с помощью сальника – большой напоминающей фартук жировой мембраны в брюшной полости, которую можно обернуть вокруг воспаленных органов, чтобы их изолировать, отсюда и ее прозвище «брюшной полицейский». Абдулла никогда прежде не видел, как это делается, и я с удовольствием показал, как сдвинуть эту мембрану и обернуть ее вокруг печени. Закрепив ее, мы зашили брюшную полость. Через два часа кровотечение остановилось, пациент пошел на поправку, а мы смогли вернуться в постель.

Несколько часов спустя мы снова вернулись, чтобы присоединиться за завтраком к остальным сотрудникам больницы: врачам, медсестрам и вспомогательному персоналу. Оглянувшись по сторонам, я увидел примерно сорок человек, которые ели и говорили вместе, словно одна большая семья – семья, в которой я чувствовал себя абсолютно как дома. Женщины ели отдельно, в комнате внизу, кроме одной из фельдшеров – Ум Ибрагим. Она была своего рода сотрудником по связям между больницей и различными группами ССА в этом районе. Это была потрясающая женщина, громкая и веселая. Она умела за себя постоять и, по сути, заправляла всей больницей, в чем ей умело помогал ее восхитительный четырнадцатилетний сын Ибрагим, следивший за тем, чтобы все было гладко. Ум была чудесной и по-матерински относилась ко всем в больнице. Заходила к нам в комнату, чтобы убедиться, все ли в порядке, помогала с ранеными в приемном покое и даже заскакивала в операционную, чтобы проверить, как идут дела.

Она подошла ко мне во время того первого завтрака.

– Сколько у тебя детей? – спросила она. Я ответил, что, к сожалению, ни одного.

– Ох. А сколько у тебя жен? – последовал второй вопрос.

Я улыбнулся и ответил:

– Ни одной, Ум Ибрагим.

– Чего-о-о? – воскликнула со смехом она.

С тех пор каждый раз, когда мы пересекались в столовой, она придумывала какой-нибудь повод, чтобы сказать: «Я подыщу тебе жену прежде, чем ты покинешь Алеппо».

Как и предвидел Абу Абдулла, около полудня началось оживление – в больницу поступил первый пациент с огнестрельным ранением. Отделение неотложной помощи находилось на первом этаже, как и несколько потрепанный рентгеновский аппарат и три операционные, которыми заведовал Махмуд. Он был чрезвычайно опытным и прекрасно разбирался во всем необходимом оборудовании. Хирурги просто выкрикивали название, и он бежал за нужным набором. Вместе с тем он не был простофилей – если просьба казалась ему нелепой, он стоял на своем и за словом в карман не лез.

Приемным покоем заведовал высокий симпатичный парень, который учился на третьем курсе медицинской школы в Алеппо, когда началась революция. Побыв полгода за главного, он стал умело разбираться, каким пациентам нужна незамедлительная помощь, проведя лишь беглый осмотр. Я был потрясен, что ему удавалось управлять приемным покоем всего с четырьмя обученными медсестрами и вспомогательным персоналом, который состоял из мужчин и женщин, бросивших свою работу, – это были бывшие лавочники, портные и заводские рабочие, а теперь они обучались сестринскому делу в неотложной помощи.

Мне, однако, в приемный покой было лучше не соваться – народу там было гораздо больше, чем в операционных. Безопасность была превыше всего, как не уставал напоминать мне Аммар. Вокруг бродили вооруженные экстремисты, в том числе члены ИГИЛ[89], чья база находилась совсем недалеко от того места, где мы работали, в районе Кади-Аскар. Было крайне важно, чтобы я держался в тени – на тот момент я был почти наверняка единственным представителем Запада в Алеппо, и мое похищение стало бы серьезным ударом. Я все время находился на больничной территории, покидая ее, лишь когда ездил в другие больницы. Таким образом, большую часть времени я проводил в операционной.

Лишь однажды мы допустили ошибку, когда ехали из М10 обратно на М1 с новым водителем. Он свернул на дорогу, которой обычно избегали, и мы оказались у штаб-квартиры ИГИЛ[90] с развевающимися на крыше черными флагами и вооруженными охранниками в черной одежде у дверей. Аммар первым осознал, что водитель ошибся. Разворачиваться было уже поздно, это привлекло бы ненужное внимание. Когда мы подъехали к зданию, он, быстро сообразив, крикнул мне, чтобы я пригнулся, и велел водителю давить на газ. Нас чудом пронесло – эта штаб-квартира стала тюрьмой и камерой пыток для многих мирных жителей Алеппо. Кроме того, ходили слухи, что одного из хирургов «Врачей без границ», работавшего в пригороде Алеппо, забрали туда на допрос, а затем убили.

ОПАСНОСТЬ ПОДСТЕРЕГАЛА НА КАЖДОМ УГЛУ, И МНЕ ПРИХОДИЛОСЬ ПОСТОЯННО ОДЕРГИВАТЬ СЕБЯ, ЧТОБЫ НЕ РАССЛАБЛЯТЬСЯ.