Воевода

— Не нужен нам гость такой в городе! — отозвались в другой стороне площади. — Гнать изменника из Новгорода! Гнать!

— Долой! Гнать! Вон пошел! Прочь! Гнать его из города! Гнать! — захлестнула всю площадь волна ненависти. — Убирайся вон!!!

Нашлись, конечно же, и те, кто пытался подать голос в защиту известного ушкуйника или хотя бы понять, чем именно тот провинился? Но непонятливых соседи пинали и толкали, не давая говорить, в то время как разгоряченная толпа продолжала вопить жестокое: «Гнать!» и «Долой!»

Егор, застигнутый колоколом в храме Георгия Победоносца, протиснулся вперед, поднялся на помост, вскинул руки, но возмущенные горожане не дали сказать ему ни слова.

— Не признаешь ты обычаи наши, Егор Заозерский, — подойдя к нему и опершись на посох, степенно произнес архиепископ Симеон. — Законы наши не признаешь, воеводам нашим подчиняться не желаешь, службу нести не хочешь. Но коли ты наших обычаев не чтишь, то и нам гость такой не нужен. Мнение веча новгородского ты слышал. Не люб ты нам, атаман. Уходи.

— Не люб, — подтвердили уважаемые купцы новгородских землячеств.

— Не люб, — поддержали их знатные новгородские бояре.

— Не люб, — еще раз повторил новгородский пастырь. — Отныне дорога на Волхов для тебя заказана, ушкуйник-князь. Нет здесь более для тебя места. Вот тебе Бог, а вот тебе порог. Уходи. До заката тебя в Новгороде быть более не должно.

Егор выступил вперед, скинул шапку и низко поклонился на все четыре стороны вопящему и машущему кулаками вечу:

— Со всей душой пришел я к тебе, люд новгородский. Добра тебе желал и достатка. Но коли не нужно от меня тебе ничего, то перечить не стану. Воля твоя, Господин Великий Новгород. Ухожу.

Вече настолько дышало к изменнику ненавистью, что только хмурые взгляды десятка ватажников, ходивших с атаманом на службу, а ныне окруживших его плотным кольцом, спасли Егора от расправы. Послышались даже призывы разорить и сжечь подворье князя Заозерского, и вроде как желающие наказать предателя нашлись — но когда толпа выхлестнула на улицы, внезапно оказалось, что большая часть недоумевающих новгородцев с угрюмым видом разошлись по делам. Возмущенных поведением единодушно проклятого гостя горожан осталось всего несколько десятков. Два или три, не более. На шумном многолюдном торгу они просто растворились в толпе, еще продолжая что-то выкрикивать — но не встречая от окружающих ничего, кроме безразличия. Погромщики от такого отношения в конце концов сникли и до княжеского подворья ни один так и не дошел.

— О приговоре новгородском все знают! — вернувшись во дворец, тут же объявил Егор. — Посему решайте сами. Кто со мной, тот со мной. Кто желает в ратях общих стоять, неволить не стану. Против совести своей идти ни к чему. Последнее это дело — совесть свою душить. Ушкуи у причалов, весла на бортах. Котомки походные на плечи — и пошли.

— Подождите, что случилось?! — наблюдая с крыльца за возникшей суетой, удивилась Елена.

— Вече новгородское атамана нашего из города изгнало, — пробегая мимо, просветил ее Линь Окунев. — Сбираемся вот. Уходим.

— А-а-а… — онемев от неожиданности, замерла княгиня. — И?

— Не бойся, тебе ничего не грозит, — на ходу поцеловав, увлек ее за собой Егор. — Однако на всякий случай боярин Александр Фоминич дружину свою поблизости, на постоялом дворе, разместил. Коли что, прикроют. На них положиться можно. А на охотников, что со мной не плывут, не надейся. Раз в трудный час отвернулись, значит, ненадежны. Пусть идут себе, куда ветром понесет.

— Так куда ты, Егор? — не поняла княгиня.

— Дней через двадцать вернусь.

— Но куда?

— Свеев бить.

— Как свеев, почему?! — вскинулась Елена. — Ты же на Москву идти должен!

— Нет, сперва свеи, — коротко мотнул головой Егор. — Москва больно кусача.

— Ты чего, не слышал меня, Егор?! — задохнулась от гнева княгиня. — Все то, что я тебе про Василия сказывала?!

— Давай потом. — Князь выдернул из сундука войлочный поддоспешник. Тонкий и плотный, он был не таким жарким, как стеганка. Для теплого лета это качество становилось куда важнее надежности.

— Нет, сейчас! — попыталась схватить его за руку жена. — Тебя изгнали! Прогнали, понимаешь?! Ну, так плюнь на своры новгородские, о себе подумай! О нас, о детях наших.

— Прости, милая. Но времени в обрез, — торопливо чмокнул ее Егор.

— Какой?.. Куда?! На Москву… — бросилась следом княгиня. — Людей верных собирай и к Московскому княжеству поворачивай! Там твое место!

— Мы на свеев, — помотал головой, уходя, супруг.

— Какие свеи?! Не смей!!! — закричала вслед Елена. — Коли не послушаешь, лучше вообще не возвращайся! Не нужен! Не пущу! Вдовой назовусь, нового князя себе найду! Честного и умного! Урод, мерзавец! Глаза бы мои тебя не видели! Можешь про меня забыть! Не нужен! Более не приходи! Убира-айся-а!!!

Она закружилась по коридору, стуча кулаками по стенам, и вдруг спохватилась:

— Господи! Да что же это я? — Княгиня стремглав кинулась по коридору, сбивая с ног последних торопящихся воинов, выскочила на крыльцо: — Егор! Егорушка!!!

Сбежала вниз, догнала мужа и повисла у него на шее, покрывая лицо поцелуями: