Воевода

— Прости меня, дуру, Егорушка! Возвращайся! Возвращайся ко мне, я ждать буду! Ты береги себя, Егорушка. Мне без тебя жизни нет! Берегись…

Муж крепко обнял ее напоследок, поцеловал — и влился в хвост уходящей к Волхову угрюмой колонны ушкуйников.

Елена поднесла руку к щеке, тронула кожу, посмотрела на пальцы.

Влажные.

Оказывается, она плакала. Княгиня фыркнула, скрипнула зубами. Размеренно и с достоинством поднялась в горницу, которую отвела для ведения дел: принимать приказчиков и тиунов, писать письма, читать грамоты, сверять отчеты. Здесь еще не закончили ремонт: не был забит в щели вылезший и осыпавшийся мох, остался не заштукатуренным потолок, в углу стояли кувшины с краской для росписи. Елена задела ногой лестницу, споткнулась, чуть не упав, ободрала о стену плечо, и в ярости, схватив один из кувшинов, метнула его в плотника:

— Гад! Мерзавец! Подонок!

Мужчина увернулся, уронил киянку и шмыгнул за дверь, не дожидаясь продолжения. На стене расползалось обширное красное пятно. Елена схватила еще кувшин, шарахнула его об потолок, третий пнула ногами, четвертый растоптала, два последних в приступе бешенства швырнула в окно и потолок, забила кулаками по стене:

— Урод! Осел упрямый! Дубина безмозглая! Скотина! Баран! Ненавижу! Все кувырком! Все планы ломает! Все в мусор! Все старания!

Перекрушив все, на что хватило сил, опрокинув лестницы и перевернув стол, Елена уперлась лбом в оловянную перекладину слюдяного окна, мужественно выдержавшего удар, закрыла глаза, вскинула пальцы к вискам и стала их растирать, продолжая ругаться, но уже куда тише.

Сзади что-то тихонько заскреблось. Чуть позже послышалось осторожное покашливание:

— На кого ты так гневаешься, матушка-княгиня?

— На кого, на кого? — не оборачиваясь, ответила Милане хозяйка. — На змею подколодную, что на груди своей пригрела. На мерзавца неблагодарного. На олуха безмозглого, невесть что о себе возомнившего! Что ему ни скажу, ничего не слушает! Советам моим не внемлет, приказов прямых не исполняет, на нужды княжества своего плюет!

— Нечто можно так о муже своем, Богом даденном, сказывать? — догадалась, о ком речь, служанка.

— Ненавижу! — сжала кулаки Елена. — Видит Бог, как я его ненавижу… Кабы не любила, так и отравила бы давно. Вёха болотного в сбитень заварила бы, он бы ничего и не заметил.

— Господи, матушка, что же ты такое говоришь? — испуганно перекрестилась девушка.

— Что есть, то и говорю, — наконец-то оторвалась от окна Елена. — Я так мыслю, он только что оставил меня без княжества, а детей без наследства. Ныне у великого князя Василия слабина, да токмо долго сие продлиться не может. Коли сам не избавится, то найдется кому избавить. И тогда все… Ныне не то что закона или силы на стороне нашего княжества нету — даже я, и то оттуда съехала. Приходи и забирай. А уж желающие найдутся.

Княгиня подняла подол платья и, наклонившись, промокнула глаза от слез.

— Что же делать тогда, матушка? — забеспокоилась в свою очередь Милана.

— Ступай в город, узнай, кто тут есть самый лучший портной. Мне нужно несколько платьев. Модных, строгих и дорогих. Дабы сразу было видно, что не простолюдинка идет. — Елена тяжело вздохнула. — Коли этот глупый бессердечный чурбан, этот тупой упрямый олух так уцепился за свой проклятый Новгород, нужно выбить здесь для него хоть немного реальной власти.

Глава 5

Июня 1410 года Або

Город Або, с недавних пор ставший резиденцией шведских епископов, оказался даже более многолюден и богат, нежели обещал Михайло Острожец. Размерами он был если не в половину Новгорода, то уж треть оного — совершенно точно. По площади — раз в пять больше Стекольны. Правда, и укреплен куда сильнее и хитрее, нежели островная цитадель.

Егор не брезговал выглядеть убогим и нищим, а потому смог достаточно хорошо рассмотреть твердыню изнутри, с понурым видом и в рубище таская за Острожцем мешок со всякого рода скобяным товаром. Цену за петли, скобы и засовы Михайло запрашивал изрядную, а потому сторговаться нигде не мог, идя от башни к башне и от караулки к караулке.

Самым неприятным в обороне Або был, разумеется, «заман». Длинный, больше ста метров, и сильно сужающийся в конце участок дороги между первыми воротами и вторыми, и со стоящими по сторонам глухими стенами. Даже взорвав фугасом подъемный мост, нападающим придется еще довольно долго идти между стенами от башен с мостом до башни с решеткой, в то время как сверху будут валиться приготовленные для незваных гостей валуны и бревна, литься кипяток, сыпаться стрелы, сквозь решетку их будут разить копьями и… И кто еще знает, на что сподобится фантазия здешних обитателей?

Даже если пройти по заману от первых ворот до вторых и удастся — потери будут ужасающими. К тому же — массивную решетку еще фиг взорвешь, ударная волна уйдет между прутьями.