Воин Доброй Удачи

Увидев опустошение, вернувшиеся маги Завета и Вокалати удалились в небо над пальцами, образовав кольцо парящих, обезумевших от битвы собратьев. Их лица почернели от пыли и слез, и они выплескивали в своем колдовском пении ненависть и злобу. Маги школы Завета держали в руках абстрактные конструкции света, Вокалати сияли фантомами. И они сжигали тех, кто карабкался и карабкался по склонам. И они сожгли тех, кто надругался над трупами павших. И они сожгли тех, кто толкался в толпе.

Склоны превратились в поля мечущихся силуэтов.

Саккаре повернулся к Кариндусу и испугался пустоты, мелькнувшей в его глазах. Он приказал своему бывшему сопернику зависнуть рядом с ним, говоря одними губами: «Позволь мне показать тебе, что ты должен победить!» Потому что не что иное, как Гнозис, было той наградой, которую аспект-император предлагал анагогическим школам.

Но чудовищный гнев одолел великого магистра Вокалати, безумие того, кто не может жить отдельно от своей гордыни. Его имя было потом увековечено как имя бесчестного. Имя, которое его род вычеркнет из списков своих предков. Он выкрикивал заклинания с диким упорством, хлестал землю жестоким огнем, убивая не только шранков, но и людей. Выжившие внизу закричали, ошеломленные и потрясенные.

Саккаре закрылся от схватки вместе с этим безумцем. К ужасу тех, кто наблюдал за ними, два великих магистра сражались над нечеловеческими толпами, обмениваясь злобными огнями, двумя видами волшебства. Побежденный Кариндусу был сброшен с небес и уничтожен.

Не зная, что произошло, несколько Вокалати атаковали Саккаре – а затем еще несколько, и так пока почти половина Вокалати не обнаружила, что они нападают без всякой причины, кроме того, что их братья пришли в такую ярость. Так школы Завета и Вокалати поглотили друг друга в последнем акте безумия.

* * *

Оставшиеся в живых люди оторвали взгляд от нависавших над ними пальцев. Сначала они не могли поверить своим глазам. Они смотрели испуганно и недоверчиво, а вокруг них по дымящимся склонам поднимались шранки. Обезумевшие твари бросились на несколько сотен собравшихся против них, рубя и визжа, – воинство, которое протянулось к темному краю мира.

И тогда окровавленный король Сасал Умрапатура увидел, что он обречен. Он упал на колени и стал молиться, чтобы его святой пророк победил… чтобы его любимая жена и множество детей пережили грядущий ужас.

Он поднял глаза и увидел, как падает на землю один из магов, как пылают волны его одеяния.

Шранки схватили его и изнасиловали, пока из него вместе с кровью утекала жизнь.

* * *

Сорвил едва мог дышать. Его слюна гравием царапала ему горло, когда он глотал.

Две бледные фигуры на фоне глубин серого и водянисто-зеленого, одна, легкая, на другой, твердой, заключившие друг друга в крепкие, дрожащие объятия.

Целовавшиеся так, словно у них было одно-единственное дыхание на двоих.

Их изголодавшиеся чресла слились друг с другом.

Никогда еще он не был свидетелем такого зрелища – захватывающего дух, наполненного яростью, ужасом и властной похотью. Он перестал быть самим собой, увидев это. Ни одна из его забот не сохранилась в его памяти после того, как он вторгся в чужие владения. Он не помнил об отце. Не помнил о Слезе Господней, которая могла отомстить за него.

Ничто не имело значения, кроме этого…

Дети бога спаривались. Женщина, которую он любил, предавала его…

Его «младший брат» дал о себе знать. Он нашел его, схватил холодными пальцами и горящей ладонью.

И он совокупился с движущейся картиной, извивающейся перед ним, выгнулся дугой в ответ на урчание черноволосого мужчины, пролил свое семя в тот момент, когда рядом зазвучал высокий крик белокурой девушки.

* * *

Холмистые высоты Ирсулора дымились и кишели ползающими людьми и шранками.

Маги повисли в воздухе, обрушивая смерть на своего злобного врага. Они плакали даже тогда, когда говорили об огнях, потому что, когда они смотрели вниз, весь мир кружился и кипел от мерзких шранков. И из десятков тысяч тех, кто был их братьями, все они были мертвы и осквернены…

Растоптанные щиты. Пронзенные трупы, покрытые сгустками гниющих тел, как муравьи на яблочной кожуре.

Маги бичевали насыпи, колотили по склонам, пока Ирсулор не встал на дыбы, как гора, сожженная дотла, покрытая обгоревшими, почерневшими трупами. Люди, шранки, башраги…

И все же толпы людей устремились вперед. Орда бросилась в темноту, их поток, похожий на гигантский плащ из извивающихся личинок, с воем метнулся за горизонт. С воем.

А маги были так одиноки.

Багровые одеяния Саккаре почернели от грязи и огня, и он спустился вниз, ступил на обугленную вершину в отчаянной попытке найти тело Умрапатуры. Но он едва мог отличить шранка от человека, не говоря уже о том, чтобы отличить одного человека от другого. Он смотрел вдаль, поверх ярусов дымящихся трупов, сквозь гребень сверкающего колдовства, на охваченные суетой равнины, и ему казалось, что он смотрит в будущее, на то, что произойдет с миром, если его святой пророк потерпит неудачу…

Безумие. Пороки. Никакого смысла и милосердия.