Воин-монах на престоле

Действие происходит в обители блаженных. Ромул приносит жертву в честь праздника Сатурналий[191] и готовит двойной праздничный обед: трапеза для богов накрывается в их небесном чертоге, трапеза для цезарей – в подлунном воздушном пространстве. После того, как боги заняли свои места за пиршественным столом, на пир один за другим являются приглашенные ими гости из числа усопших земных владык, служащие царственному сатирику мишенью и поводом для испытания себя в амплуа, так сказать, карикатуриста. Первым является Юлий Цезарь, положивший в свое время начало превращению Римской олигархической республики в средиземноморскую монархию эллинистического типа: высокомерный, честолюбивый, готовый в любой момент оспорить у Зевса единоличную власть. За Цезарем поочередно появляются его преемники на римском императорском престоле – Октавиан Август, переливающийся всеми цветами, как хамелеон (в полном соответствии со свойствами своей натуры), и тиран-развратник Тиберий, или Тиверий – с коварным, воинственным взором и с отметинами своих излишеств на спине. Вслед за Тиверием является жалкий Клавдий I, не способный обойтись ни без своей распутной супруги Мессалины, ни без своих любимцев-вольнооотпущенников Палланта и Нарцисса, вертевших Клавдием при жизни, как хотели. После того, как боги низвергают двух отъявленных венценосных злодеев (Калигулу – в Тартар, Нерона же – в Коцит), Силен, выступающий в сатире Юлиана главным шутником, высмеивает императора Веспасиана – основателя династии Первых Флавиев – за скупость, а при появлении непобедимого Траяна советует ревнивому Юпитеру получше следить за своим любимцем-виночерпием Ганимедом. Адриан, кажется, всецело занят только поисками своего красавца-возлюбленного Антиноя; бережливый Антонин Пий, весьма умеренный во всем, кроме любви, тщится разделить, из экономии, зернышко тмина на четыре части. Юлиан не щадит никого, кроме своих славных предков Клавдия II Готского и Констанция I Хлора – основателей династии Вторых Флавиев, а также, естественно, мудрого августа-стоика Марка Аврелия, всегда бывшего и по-прежнему остающегося для Юлиана примером во всем, с его серьезной миной, напряженным выражением лица, усталыми от трудов глазами, густой бородой философа, в простом скромном платье, с исхудалым телом аскета. Живописуя этаким манером свой неизменный образец для подражания, венценосный автор портретов правивших до него «Римом и миром» цезарей, очевидно, пытается изобразить в нем себя самого…

После прохождения трагикомичного шествия властелинов «Вечного» Рима, по просьбе любезного сердцу Юлиана бога-героя Геракла в чертог впускают Александра Македонского, и между гостями разгорается спор о том, кто из них самый великий – спор, судьями в котором выступают боги – устроители пиршества. Когда очередь доходит до великого македонянина, он опровергает хвастливые притязания Юлия Цезаря на первенство, заявляя, что римляне непременно потерпели бы поражение, если бы им пришлось иметь дело не с раздробленной и погрязшей в междоусобицах, а единой, сплоченной, сильной и потому непобедимой Грецией. Открыто продемонстрировав, устами Александра Великого, свою неизменную (невзирая на все попытки антиохийских острословов и других недоброжелателей оспорить принадлежность и причастность Юлиана к богоизбранному эллинскому народу – ведь и македонян греки долго не признавали равными себе и даже не допускали к участию в Олимпийских играх, предназначенных только для эллинов!) любовь к Греции и несомненный приоритет, отдаваемый им – по всем статьям – эллинству перед латинством, царственный сатирик дает слово Октавиану Августу и Траяну Оптиму, чем и завершается словесное состязание. Участники спора умолкают, боги втайне совещаются и…большинством голосов отдают пальму первенства Марку Аврелию – философу, правителю, воителю и эллинисту в одном лице.

Теперь каждый из цезарей выбирает себе среди богов защитника и покровителя. Равноапостольный Константин отправляется к богине чувственной страсти, облачающей его в женские платье и вуаль и отводящей его к богине расточительства. Там он встречает Иисуса, громким голосом, на манер рыночного торговца, расхваливающего свой товар, призывающего к себе всех подряд – соблазнителей, душегубов, осквернителей храмов, преступников всех мастей, которых обещает быстро очистить, смыв с них все грехи своей водой. И уверяющего нерешительных, колеблющихся, что, если они снова вздумают предаться своим прежним греховным деяниям, им будет достаточно ударить себя в грудь и главу, чтобы он, Иисус, с легкостью возвратил им их утраченную невинность и безгрешность. Сия странная, во многом загадочная, религиозно-политическая сатира завершается тем, что бог Гермес освежает в памяти Юлиана заповеди бога Митры, именуемого августом-«родновером» своим отцом, духовным руководителем и надежным прибежищем.