Воин-монах на престоле

Судя по всему, у молодого царевича сложилось не слишком благоприятное впечатление о современной ему риторике. Его серьезная натура не могла удовлетвориться «достижениями» так называемой «науки», за которой не стояло мало-мальски искренних убеждений, чьи адепты изощрялись в бессодержательном многословии, тщательно избегая простых и естественных форм выражения четких и ясных мыслей, искренних и подлинных чувств. И потом Юлиан неоднократно крайне нелицеприятно отзывался об этой «науке» (или этом «искусстве»), явно пребывавшей в состоянии все большего упадка. Он откровенно насмехался и даже издевался над невежественными риторами и убожеством употребляемого ими языка, не имеющего никакого отношения к действительности и потому пытающегося укрыться от этой действительности на Делосе, у Латоны и ее детей от Зевса – Аполлона и Артемиды, в сладостном пении лебедей, чье эхо звучит в священных рощах, на порытых росою лугах, поросших нежной зеленью, в благоухании цветов, бога весны и в тысячах образов и сравнениях подобного рода… В язвительно бичуемых Юлианам риторах нетрудно опознать «мелодов», вроде упоминаемых Гимерием. Порой Юлиан даже пытался пародировать в своих письмах поэтический маньеризм (или манерность, как кому больше нравится!) этих «словесных эквилибристов» или сознательную речевую ритмику их лирических излияний, о нелепых эксцессах которых уже шла речь выше. Впрочем, он всегда неизменно добавлял, что делает это не по злобе, а лишь шутки ради. Став впоследствии верховным императором, Юлиан выразил риторам свое недвусмысленное мнение по данному вопросу в принятом при нем законе о преподавании, с явным неодобрением упомянув в этом законе учителей, считающих тяжеловесное благозвучие слова и речи признаком хорошего воспитания и выдающих себя за почитателей классики, не будучи, однако же, готовыми мыслить в духе классики.

Тем не менее, Юлиан, несмотря на все свое презрение к бессодержательному, несмотря на внешнюю «красивость» и витиеватость, пустословию риторов, щадил их как личности. Если применить к отношению Юлиана к риторам слова отечественного педагога, публициста и историка Владимира Яковлевича Стоюнина об отношении нашего русского пуриста[78] и консерватора адмирала Александра Семеновича Шишкова к своим противникам, можно сказать, что «он был <…> врагом того, что он считал злом, но против самих личностей у него не было злобы; его сердце скорее говорило за них»[79]. Склонность и приязнь Юлиана ко всему греческому была столь велика, что он не желал отталкивать и отчуждать от себя людей, выдававших себя за глашатаев этого «всего греческого». В Галлии он окружил себя риторами и призвал их к своему двору в стольный град Константина, имел среди них немало личных друзей и назначал их на высшие административные должности. Однако здесь еще не время говорить о политике, проводимой Юлианом. Ограничимся лишь указанием на влияние, оказанное на Юлиана его учителями в молодые годы.

Август Констанций II на склоне лет