Воин Русского мира

Сильвестр стоял посреди лестницы, не в силах двинуться с места, анализируя, размышляя. Снизу доносились кухонные шумы и тихое пение. Сильвестр прислушался. Два голоса — девичий и мужской — весьма складно и слитно проговаривали корявый текст под ритмичную музыку. Им вторили голоса с аудиозаписи. В целом получалось красиво. Сильвестр даже заслушался. Интонации часто перебивая одна другую, сплетались в чарующую, эклектическую конструкцию.

— «Мы народ богоносец, мы народ победитель. Будем резать друг друга, а вы поглядите. Как мы режим друг друга за всеобщее счастье. И последний из нас, перережет запястье. Я последний из нас, ты последний из нас»…[20]

Девичий голосок задыхался, но мужской отважно поддерживал его:

— «Кто последний из нас, перережет запястье».

— Никто, — одними губами прошептал Сильвестр. — Вы уже достаточно развлеклись, попутались, перемешались. Ничего не поймешь: кто, с кем и против кого. А это значит… значит… значит…

Ах, эта дочка убитого им Ивана Половинки — неуловимая, ловкая, отважная, красивая. В любой земле такой не было бы цены, а здесь она стала подстилкой для никудышных, тупых и подловатых местных мужиков.

А её сестра — невинное существо со взглядом неподкупного судии?.. Таких глаз не должно быть у человеческого дитяти. Такие глаза могут быть лишь у того, кто поставлен у врат чистилища и наделен полномочиями оценивать тяжесть человеческих прегрешений.

А её брат? Маленький, хрупкий, уязвимый, недалекий в своем долготерпении и старческой, смиренной доброте — есть страшнейший из врагов, неуничтожимый, смертельно язвящий, снова и снова возрождающийся наперекор всему. И как бы ни грешили родители, дети, ответив за их прегрешения, всё равно возьмут своё: эту землю, это небо, эту веру и жизни своих врагов!

Сильвестр кинулся назад, вверх по лестнице. Едва ступив в коридор бельэтажа, он услышал срывающийся баритон хозяина дома. Савва Лихота говорил с кем-то по телефону. Сильвестр побежал. Перед лиловой дверью хозяйской опочивальни он остановился — достало разумения не вваливаться в апартаменты Лихоты, не оповестив хозяина о своем появлении со всей возможной деликатностью. Сильвестр приоткрыл дверь.

— Савва Олегович!..

Но Лихота не мог расслышать его обращения. Трясущейся рукой он прижимал панель смартфона к уху.

— Присылайте вертушку с эскортом! Да! Посадочная площадка?.. Площадь перед моим особняком! — стараясь унять трясущиеся губы, Лихота плотно сжимал их после каждого выкрика. — Когда вылет? Завтра… послезавтра… Не знаю!!! Присылайте вертушку с эскортом! Пилотом посадите Самюэля Найта! Никого другого!!! Слышите?..

Лихота нажал на кнопку. Связь с абонентом в благополучной Европе оборвалась.

— Есть новости? — не желая смотреть на Сильвестра, он отбежал к окну и так уставился на площадку перед домом, будто вознамерился пересчитать все камешки мельчайшего гравия, устилавшего её.

Наверное, его руки всё ещё дрожали. Надеясь совладать с собой, он засунул обе ладони под мышки, стиснул собственное туловище в крепких объятиях. Боится ответственности — ведь столько народу полегло? Сожалеет об упущенной выгоде? И то и другое разом?..

— Виктория Половинка не причастна к хищениям и убивала тоже не она… — начал Сильвестр.

— Оставь… — хрипло отозвался Лихота. — Она и не воровала это твоё… снадобье.

— Я обладаю важной информацией…

— Оставь! — Лихота наконец обернулся. Губы его дрожали.

— Поведение вашего сына явилось причиной обострения конфликта. Александр Травень не справился с ситуацией. Последствия могут быть ужасными…

— Оставь! Я знаю! Мой мальчик ликвидировал твоих людей…

— …мирных жителей Пустополья.

— Он жег твой товар…

— …наносил урон бизнесу. Нам не хватало оборотных средств, и потому…

— Оставь!..

— Необходимо пожертвовать малым, чтобы сохранить главное — бизнес.

Лихота насторожился. Похоже он наконец готов выслушать его. Сильвестр глубоко вздохнул.

— Мы отдадим Ярослава Саввича Землекопам…

— Оставь!..

— …но не надолго. Надо выиграть время. Надо отбить у них установку залпового огня. Господин Водорез — отменный командир. Он разработал план. К тому же у Землекопов нет наводчика. Попасть в цель им поможет только воля этого вашего…

— Кого?

— Вы именуете его Богом.

На короткий миг Сильвестру показалось, будто конец Лихоты близок. Губы хозяина Благоденствия посинели, глаза расширились, дыхание стало хриплым и прерывистым. Сильвестр терпеливо ждал, пока его патрон справится с волнением.

— Я буду защищать Благоденствие, его жителей и своего сына в том числе, — проговорил наконец Лихота. — Мы будем молиться о спасении… крестный ход! Я вызвал подкрепление…

— Мы ударим по Пустополью с воздуха?

— Нет! Я вызвал только свой личный вертолет! Только для себя и Ярослава! С Божьей помощью мы спасемся!

Каково-то приходится страдальцу за никчемные грехи и пустые подвиги этих людей? Многие просто забыли о Нём. Иные же, такие как Лихота, превратили веру в Него в разменную монету. Но для Пустополья вера — неликвидный товар. Не продашь, не обменяешь. Здесь никто и ни во что не верует, а Его хоть и поминают ежеминутно, но только всуе или со страха.