Воин Русского мира

Жонг уже забрался в «туарег» на водительское место, но не включал зажигания, будто дожидаясь конца представления. Теперь Травень ясно видел, что китаец тоже вооружен. Привратник Лихоты носил свой «вихрь» под оранжевой курткой дорожного рабочего. Забираясь на водительское место в «туарег», он извлек оружие из-под полы и снял с предохранителя.

— Ну и дела! — прошептал Сашка. — Полный раздрай в Датском королевстве!

— Если кто-то из вас расскажет господину Лихоте об увиденном, то я… тому я… — Сильвестр поперхнулся словами.

— Вы должны смириться, — отозвался невидимка из толпы. — Пусть побили. Ну и что? Зато большой человек руку приложил. Самого Саввы Олеговича ближайший друг. Вместе за партой, вместе в Афгане… орденоносец!

На говоруна зашикали, обозвали прихвостнем Землекопов.

— Говорят, он из самой Москвы! — добавил другой голос.

Сильвестр шипел и плевался.

— Убью! — выдавил он наконец. Это слово Сильвестр произнес на знакомом Травню испанском языке. Сашка смог прочесть по губам, но в толпе его не понял ни один человек.

«Туарег» с тихим шуршанием покатился по гравиевой дорожке. Наверное, китайчонок пульт от ворот держал в кармане порток, ведь стоило только автомобилю тронуться с места, как железная воротина с жужжанием и лязгом замкнула пространство двора. Тут уж Сильвеструшка дал себе волю. Травень наблюдал извержение злобы через перекрестье оптического прицела. Бурно, витиевато и даже изысканно. Сильно пострадали мраморные вазоны у подножия лестницы, а любопытные самаритяне по ту сторону врат вполне могли бы предположить, что в закаленный металл ворот колотит рогами огромный, легко раненный бык.

Вспышка ярости прекратилась внезапно с появлением на сцене нового персонажа. Травень, неотрывно наблюдавший за Сильвестром через оптический прицел «вихря», пропустил появление актера. Наверное, парень спрыгнул со стены, иначе откуда бы ему взяться? Темное, цивильное пальто из хорошей материи, армейские брюки и ботинки, шея замотана пестрым шарфом, светлые волосы, симметричное, неуловимо знакомое лицо. За плечами — объемистый рюкзак.

Так и есть! Это тот самый паренек из парковой беседки. С ним говорила Вика. Если он смог перебраться через стену имения Саввы Олеговича, значит, где-то в спирали колючей проволоки есть брешь. Странно реагировал на него Сильвестр — так, словно именно этому пареньку, менее чем кому-либо ещё, желал демонстрировать свою ярость.

— Здорово, дьявол! — бросил паренек.

— Доброго дня, Ярослав Саввович! — Сильвестр низко поклонился, прижимая правую ладонь к сердцу.

— Русские говорят — Саввич! Эх ты! Полиглот!

Парень взлетел по мраморным ступеням и скрылся в холле.

— Вот те на! — Сашка оторвался от прицела. — Греческий театр драмы и комедии!

* * *

— Я несколько смущен… — Савва кривил рот так, будто бы у него болел зуб.

Он сидел на корточках спиной к Травню, лицом к камину. Кочерга с красивой кованой ручкой в виде собачьей головы ворошила алые уголья. Каминный инструмент, казалось, жил своей, обособленной жизнью. Изящно загнутый, с острым концом крюк крушил прогоревшие поленья, высекая из них яркие искры. Гостиная в доме Лихоты занимала большую часть бельэтажа и была так плотно заставлена мебелью, что Травню пришлось проделывать замысловатые маневры, чтобы добраться до камина. Наконец, он упал в изящное кресло. От Саввы его теперь отделяли низенький диванчик, изящное инкрустированное слоновой костью бюро, обитое потертой кожей кресло, по виду очень старое, а также остекленная этажерка, плотно заставленная фарфоровыми фигурками. Французское окно вело на терассу. Там, среди ярко раскрашенных горшков с фикусами, плетеных кресел и столиков со стеклянными столешницами белели фигурные балясины псевдомраморной балюстрады.

— Ты напал на лучшего из моих людей. На доверенного человека, — тихо начал Лихота.

Теперь он поднялся и в упор, но без раздражения уставился на Травня. Эх, надо бы поскорее закруглить неприятный разговор.

— А ты коллекционируешь мебель. Антиквариат? — спросил Травень.

— Не всё. Кое-что новодел, но не дешевый. Я свез это добро сюда, надеясь именно здесь, на родине, организовать стабильную жизнь.

— Дом у тебя интересный… — осторожно сказал Травень.

— Ты заметил? — задорная улыбка мелькнула на Савкином лице. Может быть, показалось? Может быть, это первое, обманчивое впечатление и его товарищ на самом деле всё тот же Савка Лихота — веселый, надежный, расчетливый, самый разумный из них троих.

— Я и сам немного художник. — Савва отвел глаза, словно стеснялся себя самого и собирался признаться в чем-то постыдном. — Статуи на крыше дома сделаны по моим эскизам. Тебе понравилось?

— Нет!

— Я так и думал…

— Они сами по себе хороши, — попытался оправдаться Травень. — Просто странно для Пустополья. Собор какой-то чужой нам богоматери. Мы-то православные, разве не так?

— К сожалению, для насаждения веры приходится применять разные средства. Но ты сам видел, что из этого получается.

— Сильвестр?..

Савва опустил глаза.

— Ты напрасно доверяешь ему…

— Я никому не доверяю!

Лихота отвернулся, принялся рассматривать статуэтки.