Воин Русского мира

В толпе топталось несколько женщин. Все улыбчивые, симпатичные и не старые. В потертых джинсах, ватниках и высоких сапогах, они отличались от мужиков лишь тем, что вязали на головы светлые платки. В сторонке ожидали своего часа несколько видавших виды тачек. Наверное, миряне подтянулись следом за Сашкой со стройки, ведь ехал он не быстро.

— А чё, мужики! Почем в Пустополье кирзачи? — улыбнулся Травень.

— По сорок гривен в магазине «Рабочая одежда», — ответил один, мужик средних лет с видавшим виды АКМ на плече.

Травень присмотрелся: неуловимо знакомое лицо, будто виденное когда-то не раз и основательно забытое.

— Вы — Землекопы? — поинтересовался Сашка.

— Сам ты Землекоп! Ишь, сука, припхался! — рявкнул затрапезный мужичишка и на него зашикали, стали пихать в плечи.

— Это Саввы Олеговича одноклассник! — услышал Травень шепоток. — Заткнись, Михайла!

— Мы Божий храм строим, а проклятые Землекопы его рушат. Второй год крышу кладем… — пояснила одна из женщин.

— Зачем? — изумился Травень.

— Заработок. Шахта-то закрылась.

— О чем молиться будете?

— Смерть Землекопам! — вякнул кто-то в задних рядах. — Русские не сдаются!

— А Землекопы чи не русские? — оскалился Травень.

— Землекопы не пройдут! — упорно твердили из толпы.

— Эх! Когда немец под Москвой стоял, у Кремлевской стены елки голубые, как у вас, стояли непокоцанные, — гнул своё Сашка.

— Так то был немец! — возразили из толпы.

— Вот именно! — Травень сплюнул досаду. — С кем воюем-то?

Он не стал дожидаться ответа, отошел в сторону, словно намереваясь помочиться на новый пустопольский кремль. Самая высокая из голубых елок, высаженных вдоль стены, не достигала и полутора метров. Видимо, Савва Олегович обосновался в Благоденствии не так давно.

Где-то неподалеку загудел электропривод, железные врата с зубовным скрежетом съехали на сторону, открыв на всеобщее обозрение просторный двор с выпуклой клумбой посредине. Узкоглазый привратник поманил Травня рукой, приглашая заехать во двор. Сашка вернулся к «туарегу». Середенки за заднем сиденье не оказалось. Шурин Ивана Половинки счел полезным смешаться с толпой.

Въезжая на двор, Сашка сразу приметил хозяина. Савва лично вышел встречать его на высокое крыльцо. Старый товарищ мало изменился внешне: гладкое лицо, волосы на макушке совсем не поредели, так же, как в прежние времена, вились красивыми прядями. Только масть их из вороной превратилась в серую.

Лихота сбежал по ступенькам во двор. Сашку порадовала юношеская легкость в движениях старого друга, но смутил его взгляд — замкнутый, холодный, обращенный внутрь себя. Савва кривил губы болезненной гримасой, долженствовавшей обозначить улыбку. Вот старый товарищ стал перед Сашкой. Да, Травень узнал бы Саввушку из тысячи, сразу заприметил бы, словно не было за плечами двадцати пяти лет разлуки.

Травень ухватился за свою лысую макушку.

— А я-то похож на Фантомаса, — сказал он.

— Похож, — отозвался Лихота. — Не обращай внимания на мою озабоченность. Я рад тебе и лысому.

Объятия Лихоты показались ему невесомыми. Старый друг приложился к Травню, как к обледенелой стене, и тут же отстранился.

— Я оставляю тебя, друг. Дела. Мои люди введут тебя в курс. Впрочем… Теперь ведь и ты мой человек, не так ли?

Губы его изогнулись в улыбке. Сашка оскалился.

— Я всегда был твоим, Савва. Всем обязан тебе и Ваньке.

Показалось или действительно тень горечи мелькнула на его лице?

— Моя главная забота сейчас — сын. — И ещё раз без перерыва: — О стройке надо позаботиться. Мы тут который уж год воюем.

— Я заметил…

Но Савва не слушал его. Сбоку подбежал узкоглазый привратник. Заговорил с Лихотой на непонятном языке.

Сашка ещё раз окинул взглядом дом, в котором ему предстояло жить: гранитные ступени, мраморные балясины, а вдали, над кровлями Благоденствия, черная верхушка террикона. Странный вид! Многое переменилось в Пустополье.

Толпа возле ворот волновалась, но не трогалась с места. Видимо, местный обычай не позволял заходить на хозяйский двор без особого приглашения. Сашка видел над крышами темные вершины терриконов, знакомое, в белых барашках, весеннее небо, но ему мнилась чужедальняя сторона, иной мир, живущий по неведомым ему законам. Он слышал обрывки фраз:

— Не заступай за черту, не то Жонг накажет тебя…

— Вася, Васенька! Савва Олегович посмотрел на меня! Может быть, напомнить…

— Не суйся! Видишь, какое озабоченное у него лицо? Своих проблем и без тебя хватает!..

— Я всё же подойду!..

— Не суйся! Не заступай за линию! Жонг, в нашу сторону зыркает! Сейчас накажет!..

Да, изменились нравы в Пустополье. Какие церемонии! И как же это их может наказать тараканистая китайская живность? Травень уставился на узкоглазого — того, кто мог называться Жонгом.

— За домом — флигель и гараж. Машину — в гараж. Сам будешь жить в доме. Комната на втором этаже. Так хозяин распорядился.

Большая честь! Значит, его поселят в хозяйском доме и, может быть, даже допустят к столу.

— У меня груз, багаж в машине.

— Будет исполнено! — Тот, кого в толпе назвали Жонгом, церемонно поклонился Травню.

— Что? — скривился Травень.

— Доставим багаж в вашу комнату.